"Владимир Набоков. Комментарий к роману "Евгений Онегин"" - читать интересную книгу автора

полулирического, полудидактического, а в целом посредственного рассуждения о
женщинах, которые открывают четвертую главу. В результате оставленные две
строфы несколько исправляются с точки зрения структуры, вторя интонации
внутреннего монолога гл. 1, I, особенно потому, что следующая за ними строфа
вводится посредством подобного же перехода.

IX-X: "Так точно думал мой Евгений" (ср.: гл. 1, II - "Так думал
молодой повеса"). Отношение Онегина к женщинам, ярчайшим проявлением
которого стал отказ от них в гл. 1, XLIII, приводится вновь вместе с
запоздалым сообщением, что его рассеянная столичная жизнь длилась восемь лет
(то есть с мая 1812 г. по май 1820 г).

XI: Переход, выраженный в слове "но", влечет за собой болезненный укол
чувственных воспоминаний, который испытал Онегин, получив послание Татьяны,
и решение не дать ходу тому, что в своем письме в восьмой главе он назовет
"милой привычкой". А риторический переход "Теперь мы в сад перелетим, / Где
встретилась Татьяна с ним" ведет к монологу Онегина.

XII-XVIII, 3: Он читает Татьяне мораль о свойственной молодости
неосторожности и недостатке самообладания Они идут назад к дому.
Дидактический переход "Вы согласитесь, мой читатель, / Что очень мило
поступил..." открывает дорогу еще одному авторскому отступлению

XVIII, 11 - XXII: Обращение к онегинским "врагам" (от которых автор
защищает своего героя, отмечая благородство его души) приближает
непринужденный переход к теме: "Врагов имеет в мире всяк, / Но от друзей
спаси нас, Боже!" (XVIII: 11-12). В XIX говорится, что "друзья" всегда
горазды пустить о нас сплетню, и следующий переход таков: ваш друг, конечно,
говорит, что любит вас, как родной, - что ж, давайте разберемся, кто такие
родные. Родные рассматриваются в XX, затем Пушкин обращается к женскому
непостоянству (XXI). Наконец, в XXII задается риторическим вопросом: "Кого ж
любить?" - и отвечает: себя, на чем это дидактическое отступление из пяти
строф заканчивается.

XXIII-XXIV: Риторический вопрос: "Что было следствием свиданья?" -
снова приводит нас к Татьяне, и в XXIV, 8 возникает любопытный переход,
напоминающий гл. 2, XXIII, 13-14 с приемом "Позвольте мне... / Заняться
старшею сестрой". Там наше внимание было переключено с банального на
необычное, с Ольги на Татьяну, здесь - с грустного на веселое, с Татьяны на
Ольгу.

XXV-XXVII: Итак, мы занялись Ольгой и Ленским на протяжении нескольких
строф, повествующих об их прогулках по саду, чтении и игре в шахматы.
Семейный роман, который Ленский читает Ольге вслух (XXVI), принадлежит к
тяжеловесным моралистическим сочинениям, из тех, что могли выйти из-под
пера, например, немецкого романиста Августа Лафонтена (читанного в России во
французских переложениях). Гениальный французский писатель Шатобриан
упоминается - не совсем к месту - в XXVI, 4. А в строфе XXVII Ленский
украшает Ольгин альбом, описание которого обеспечивает естественный переход
к отступлению об альбомах.