"Владимир Набоков. Комментарий к роману "Евгений Онегин"" - читать интересную книгу автора

в последний момент изменения, включая и те, что были навязаны внешними
обстоятельствами, - и неважно, какими именно мотивами руководствовался
Пушкин, - должны быть сохранены, коль скоро поэт счел нужным их оставить
Даже к очевидным опечаткам надо относиться осторожно; в конце концов, не
исключено, что их решил не исправлять сам автор С какой целью и почему он
поступил так, а не иначе, к делу не относится Мы можем выявить изменение
плана, отсутствие оного или, наоборот, телеологическую интуицию гения, но
все это явления метафизического порядка. Повторю, что для исследователя
значение имеет лишь структура законченного произведения, и только
законченного произведения, по крайней мере, когда исследователь, как в
данном случае, имеет дело с мастерским творением художника.
Структура ЕО оригинальна, сложна и потрясающе гармонична, несмотря на
тот факт, что в 1823 г. русская словесность находилась на сравнительно
примитивном уровне развития, отмеченном неудержимыми и совершенно
оправданными подражаниями самым избитым приемам западной литературы, которые
все еще были в ходу у ее наиболее выдающихся представителей, Я уже
останавливался на основном структурном элементе ЕО, специально разработанной
онегинской строфе, и еще раз вернусь к ней в своем Комментарии,
Внутри-строфические и межстрофические переносы часто достаточно
функциональны, и потому их следует упомянуть в нашем перечне структурных
компонентов. Но полностью манера нашего художника раскрывается в
распределении сюжетного материала, равновесии частей, смене тем и
отступлениях в повествовании, введении героев, отходах от основной темы,
переходах и тому подобном.
ЕО в том виде, в каком он опубликован в окончательной редакции Пушкина,
является образцом целостности (несмотря на некоторые структурные изъяны
внутри той или иной главы, например четвертой). Все восемь глав образуют
стройную колоннаду. Первая и последняя главы связаны системой
перекликающихся подтем, замечательно взаимодействующих, словно отраженное
эхо. Петербург первой главы дублируется в этой перекличке Петербургом главы
восьмой (минус балет и хорошая кухня, плюс меланхолическая любовь и
разнообразные воспоминания). Московская тема, яркими штрихами намеченная во
второй главе, раскрывается в главе седьмой Такое впечатление, что вся
цепочка глав распадается на две части, по четыре главы в каждой, содержащие
2552 и 2676 стихов четырехстопного ямба соответственно (реальный центр
приходится на гл. 5, V, 6-7, "Таинственно ей все предметы провозглашают
что-нибудь"). Речь Онегина, обращенная к Татьяне в последней главе первой
части, подхватывается ответной речью Татьяны, обращенной к Онегину в
последней главе второй части. Тема Ленского (цветенье - провиденье, любовь -
кровь) начата и завершена соответственно во вторых главах обеих частей;
существуют и другие симметричные построения менее очевидного характера, но
не меньшей художественной выразительности. Например, лирическое письмо
Татьяны к Онегину в главе третьей не только получает ответ в главе восьмой в
виде письма Онегина, но изящнейше дублируется элегией Ленского, обращенной к
Ольге, в главе шестой. Голос Ольги звучит трижды, и каждый раз это краткий
вопрос (гл. 5, XXI, 12-14; гл. 6, XIV, 1; гл. 6, XIX, 13).
"Классическая" строгость пропорций прекрасно выявляется таким
"романтическим" приемом, как продолжение или повторное проигрывание
какой-нибудь структурной темы в главе, следующей за той, что эту тему ввела.
Прием этот используется для раскрытия темы деревни в главах первой и второй;