"Владимир Набоков. Русалка " - читать интересную книгу автора

истолкования "Русалки" в своем "Поэтическом хозяйстве Пушкина" (см.: И.
Сурат. Пушкинист Владислав Ходасевич. М., 1994. С. 54-58) и впоследствии
исключил статью о "Русалке" из итоговой книги "О Пушкине" (1937), однако нет
оснований считать, что он переменил свое мнение о том, как пьеса Пушкина
должна была завершаться: "У русалки "...· есть готовый план мести. Каков он
в точности, мы не знаем, так как пьеса обрывается на первом моменте встречи
князя с русалочкой. Но несомненно, что дальнейшее течение драмы должно было
содержать осуществление этого плана. "...· Еще не зная, возгорится ли снова
любовь к ней в сердце князя, она готовится возбудить эту любовь своей
притворной любовью. "...· Как именно развернулся бы далее сюжет "Русалки" и
чем бы закончился, сказать нельзя. Ясно одно: эта любовь к мстящему
призраку, "холодной и могучей" русалке должна была привести князя к гибели.
"Русалка" должна была стать одной из самых мрачных страниц в творчестве
Пушкина" (В.Ходасевич. Поэтическое хозяйство Пушкина. Л.: Мысль, 1924. С.
151). Эта трактовка "Русалки" отражается не только в замысле Набокова по
продолжению пушкинского произведения, но и в замысле продолжения самого
"Дара", в котором любовь Федора к Зине возобновляется после ее смерти с
новой и трагической силой. Как пишет А. Долинин, на потерю жены Федор
Годунов-Чердынцев "отвечает символическим литературным актом: он дописывает
незавершенную драму Пушкина о человеке, мучимом раскаянием, - драму,
которая, по предположению Ходасевича, "должна была стать трагедией
возобновившейся любви к мертвой"" (А.Долинин. Загадка недописанного романа.
С. 222).
В XIX в. было предложено несколько вариантов окончания пушкинской
"Русалки". С. А. Фомичев в статье о набоковском продолжении "Русалки"
приводит следующие. А. Ф. Вельтман в конце 30-х гг. переложил стихами сцену
встречи князя с русалочкой и составил план еще нескольких сцен. С 1856 г.
ставилась опера А. С. Даргомыжского, в финале которой мельник сталкивает
князя в воду и русалки влекут его к ногам своей повелительницы. В 1866 г. А.
Крутогоров опубликовал окончание "Русалки", в котором также русалки уносили
князя на дно Днепра, а затем, после проведенной с русалкой ночи, он
возвращался домой, где умирал от тоски по прежней возлюбленной. В 1877 г.
свое окончание предложил А. Ф. Богданов (под инициалами "И. О. П.", что
расшифровано как "Исполнитель Обязанностей Пушкина"), а в 1897 г. вышло
окончание, выданное за подлинный пушкинский текст, якобы записанный со слов
поэта, - на самом же деле фальсификация Д. П. Зуева, варьирующая
интерпретации Богданова и Крутогорова (см.: С. А. Фомичев. Набоков - соавтор
Пушкина (Заключительная сцена "Русалки") // А. С. Пушкин и В. В. Набоков.
Сборник докладов международной конференции 15-18 апреля 1999 г. СПб.: Дорн,
1999. С. 211-212).
В письме Э. Уилсону (соавтору Набокова по переводу "Моцарта и
Сальери"), предложившему другой, по его мнению, более подходящий к
пушкинскому замыслу финал "Русалки" (встретившись с днепровской царицей,
князь сходит с ума, как мельник), Набоков категорично заявил, что экономный
Пушкин никогда бы не сделал безумными двух персонажей и что "окончание,
которое я придумал, идеально соответствует концовкам русских сказок о
русалках и феях, - смотрите, например, "Русалку" Лермонтова или поэму
"Русалка" А. К. Толстого и т. п." (The Nabokov - Wilson Letters: 1940-1971 /
Ed. by Simon Karlinsky. N. Y.; L., 1979. P. 65). К этому остается добавить,
что избранный Набоковым вариант концовки близок и ранней шутливой "Русалке"