"Роберт Музиль. Прижизненное наследие" - читать интересную книгу автора

двенадцатью распределительными проводами, которые я безотчетно пересчитываю,
вздымается в утреннее небо, как совершенно необъяснимое, таинственное
порождение высших сил. Теперь я уже окончательно проснулся, но куда бы ни
обратился мой взгляд, он скользит по пятиугольникам, семиугольникам и
призмам с отвесными стенками: так кто же тогда я? Амфора на крыше с литым
железным пламенем; дни напролет этот смехотворный ананас, презренный плод
дурного вкуса, укрепляет мое сердце среди одиночества, как свежий след
человека.
Наконец сквозь ночь проходят чьи-то шаги. Шаги двух женских ног и ухо:
смотреть я не хочу. Мое ухо сейчас на улице, как открытая дверь. Никогда ни
с одной женщиной не буду я настолько един, как с этой незнакомкой, шаги
которой все глубже и глубже проникают в мое ухо и исчезают в нем.
Потом еще две женщины. Одна крадется мягким войлочным шагом, другая
вышагивает со стариковской решительностью. Я выглядываю и смотрю вниз.
Чернота. Странные очертания у одежды пожилых женщин. У этих она устремлена к
церкви. А душа в этот час давно уже попала под строгий надзор, и отныне я
больше не желаю иметь с ней ничего общего.



ОВЦЫ, ЕСЛИ ВЗГЛЯНУТЬ НА НИХ ПО-ИНОМУ

К истории овцы: в наши дни человек
считает овцу глупой. Но Бог любил ее.
Он постоянно сравнивал людей с овцами.
Неужели Господь так ошибался?

К психологии овцы: внешний вид, выражающий состояние возвышенности,
весьма напоминает тупоумие.
_На пастбище недалеко от Рима_: У них были вытянутые лица и грациозные
головы мучеников. Их черные чулки и капюшоны на фоне белой шерсти напоминали
о фанатиках и о монахах из монашеского братства смерти.
Их губы, когда они шарили в короткой, скудной траве, нервно подрагивали
и рассеивали по земле звук звенящей металлической струны. Если их голоса
сливались в хор, то он звучал, как жалобная молитва прелатов в соборе. Если
же их собиралось много, то получались мужской, женский и детский хоры.
Плавными переливами лились их голоса, то усиливаясь, то затихая, словно
вереница путников в темноте, на которых каждую вторую секунду падал снег, и
тогда голоса детей неслись все с того же возникающего из тьмы холма, а
мужчины шагали по долине. В тысячу раз быстрее сменялись в их пении день и
ночь, подгоняя землю навстречу концу. Иногда какой-нибудь голос устремлялся
вверх или же срывался вниз в ужас вечного проклятия. Белые завитки их шерсти
вторили облакам в небе. Это древние католические животные, религиозные
спутники человека.
_Еще раз на юге_: Человек среди них кажется вдвое больше, чем обычно, и
возвышается до небес, словно остроконечная башня какой-нибудь церкви. Земля
под нашими ногами была бурой, а трава - как серовато-зеленые царапины.
Солнце отливало в море тяжелым светом, словно в свинцовом зеркале. Лодки
были в море, и рыбаки ловили рыбу, как во времена святого Петра. С мыса, как
с трамплина, взгляд улетал в небо, а потом, пламенно-желтый и белый, как во