"Роберт Музиль. Прижизненное наследие" - читать интересную книгу автора

способность производить впечатление. Все, что образует стены нашей жизни,
так сказать кулисы нашего сознания, теряет способность играть в этом
сознании какую-либо роль. Назойливый длительный шум мы через несколько часов
перестаем слышать. Картины, которые мы вешаем на стену, в течение немногих
дней всасываются этой стеной; мы редко останавливаемся перед ними и
рассматриваем их. Книги, которые мы, прочитав наполовину, ставим на полку в
ряд роскошных томов библиотеки, мы уже никогда не дочитываем до конца.
Чувствительным лицам достаточно купить книгу, начало которой им понравилось,
чтобы никогда больше не взять ее в руки. Уже в этом случае проявляется
разрушающее действие процесса; но его неумолимый ход можно проследить и в
сфере более высоких чувств, - таков он всегда, например, в семейной жизни.
Там фразой: "Разве я обязательно должен каждые пятнадцать минут повторять
тебе, что люблю тебя?" - постоянное супружеское обладание бессчетное число
раз отделяется от переменчивой страсти. И насколько же сильнее это
психологическое разрушение, которому подвергается все постоянное,
сказывается на изделиях из бронзы и мрамора!
Если мы желаем монументам добра, мы неизбежно должны из этого сделать
вывод, что они предъявляют нам требование, которое претит нашей натуре и
нуждается для своего выполнения в совершенно особых мерах. Если бы
предупреждающие знаки для автотранспорта оформили в такие же неприметно
одноцветные тона, это было бы преступлением. Локомотивы ведь свистят
пронзительными, а не мечтательными голосами, и даже почтовые ящики красят в
броские цвета. Одним словом, ныне памятники тоже должны несколько больше
напрягаться, как делаем это все мы! Спокойно стоять на дороге и принимать
даруемые взгляды - это может всякий; сегодня мы должны от монумента
требовать большего. Если освоить эту мысль, - а благодаря определенным
духовным течениям она постепенно начинает пробиваться, - мы поймем, сколь
отсталым является наше мемориальное искусство по сравнению с современным
развитием системы оповещений. Почему отлитый в бронзе герой не прибегает
хотя бы к давно устаревшему в других областях средству - постучать пальцем в
окно? Почему фигуры мраморной группы не вращаются одна вокруг другой, как то
делают фигуры в витринах магазинов побогаче, или по крайней мере не
открывают и закрывают глаза? Самое меньшее, что можно было бы
порекомендовать для привлечения внимания, - это испытанные надписи типа:
"Гетевский Фауст - наилучший!" или "Драматические идеи известного писателя X
- самые дешевые!"
К сожалению, скульпторы не хотят этого. Они, по-видимому, не понимают
нашего века грохота и движения. Когда они изображают господина в штатском,
то он сидит неподвижно на стуле или стоит, засунув руку между второй и
третьей пуговицей своего пиджака, иной раз держит рулон в руках, и ни один
мускул не дрогнет на его лице. Обычно он выглядит как глубокий меланхолик в
психиатрической лечебнице. Если бы люди не были слепы душой по отношению к
памятникам и могли бы заметить, что происходит, они должны были бы, проходя
мимо, испытывать ужас, как у стен дома для умалишенных. Еще ужаснее, когда
скульпторы изображают генерала или принца. В руках развевается флаг, а ветра
нет. Меч обнажен, а никто не боится его. Рука повелительно указует вперед,
но никто и не помышляет следовать ей. Даже конь с раздувающимися ноздрями,
поднявшийся для прыжка, так и остается на задних копытах, застыв от
удивления, что люди, вместо того чтобы отскочить в сторону, спокойно
засовывают в рот сосиску с булочкой или покупают газету. Видит Бог,