"Роберт Музиль. Прижизненное наследие" - читать интересную книгу автора

художнических высказываний и весом не задетых ими, мчащихся сквозь
мироздание двух тысяч семисот миллионов кубометров земли, и эту разницу надо
как-то принять в расчет. Во-вторых, да будет мне позволено сослаться на свои
главные работы, которым меньше всего свойственна нехватка связующих начал,
возможно, ощущаемая здесь; усилить эти начала - задача такой промежуточной
публикации. И последнее: когда мне представилась возможность издания этой
книги и частички, из которых она должна быть составлена, опять легли передо
мной, мне показалось, что они, собственно говоря, более жизнестойки, чем я
опасался.
Эти маленькие работы почти все были созданы и впервые опубликованы
между 1920 и 1929 годами, но часть из них, которая в оглавлении называется
"Картинки", восходит к более ранним наброскам. Это относится к "Липучке для
мух", которая под названием "Римское лето" была еще в 1913 году опубликована
в одном из журналов; "Обезьяний остров" также относится к этому времени, и я
упоминаю об этом в связи с тем, что обе вещи легко можно принять за
вымышленные перифразы для более поздних событий. В действительности это было
скорее предвидение, облеченное в образы липучки для мух и сообщества
обезьян; но всякий раз подобные предсказания удаются тому, кто наблюдает
жизнь людей в мелких ее проявлениях, кажущихся недостойными внимания, и
отдается во власть ощущений "ожидания", которые до определенного часа,
способного взбудоражить, будто бы "ни о чем не говорят" и бесхитростно
выражают себя в том, что мы делаем и чем себя окружаем.
Нечто подобное, только по преимуществу с обратным механизмом
применения, можно сказать и об "Угрюмых размышлениях", и об "Историях без
историй".
В них явственно видно время возникновения, а проглядывающая в них
язвительность относится отчасти к прошедшим обстоятельствам. Их
происхождение сказывается и в их форме; ведь они были написаны для газет сих
огромным невнимательным, неоднородным, расплывчатым кругом читателей, и, без
сомнения, они выглядели бы по-другому, если бы я писал их, как мои книги,
для себя и своих друзей. Как раз здесь, таким образом, было бы уместно
ответить на вопрос, дозволено ли повторить их публикацию. Любое изменение
вынуждало бы набросать все заново, и я должен был совершенно воздержаться от
этого, за исключением тех мест, которые в условиях своего возникновения
удались не такими, как хотелось, - они улучшены в духе их собственных
намерений. Так что действительно иногда речь идет о тени, о жизни, которой
больше нет, к тому же говорится об этом с некоторым раздражением, не
претендующим на полноту восприятия. Надежда на жизнестойкость этих маленьких
сатирических зарисовок требует тем не менее мужества, которое я почерпнул в
одной фразе Гете; ее содержание ради этой цели можно изменить, не поступаясь
правдой; тогда она будет гласить: "В чем-то одном, что сделано плохо, видно
подобие всего, что сделано плохо". Эта фраза дает надежду, что критика малых
ошибок не теряет своей ценности также и во времена, когда уже совершены
неизмеримо большие ошибки.



I. КАРТИНКИ

Перевод И. Алексеевой