"Роберт Музиль. Прижизненное наследие" - читать интересную книгу автора

Случайно я чувствую это сейчас, потому что у меня температура и потому
что я жду тебя.



ПОХОРОНЫ В СЛОВЕНСКОЙ ДЕРЕВНЕ

У меня была особенная комната. Пурпур Помпеи и турецкие портьеры;
мебель была старая и рассохшаяся, и в ее трещинах и щелях пыль собиралась в
виде каменистых осыпей и морен. Это была тонкая пыль, уменьшенная до
неузнаваемости модель осыпи; но она лежала там до того естественно и была
так далека от всего происходящего, что напоминала величественное одиночество
высокогорья, лишь омываемое то прибывающими, то отступающими потоками света
и тьмы. У меня в ту пору было много подобных впечатлений.
Когда я впервые переступил порог этого дома, он был весь наполнен
отвратительным запахом дохлых мышей. В общей прихожей, которая отделяла мою
комнату от комнат учительниц, они бросали все, что им больше не нравилось
или уже недостойно было того, чтобы быть поднятым с пола: искусственные
цветы, остатки еды, корки от фруктов, рваное грязное белье, которое не имело
смысла стирать. Начал роптать даже мой слуга, когда я велел ему навести
порядок; и тем не менее одна из них была прекраснее ангела, а ее старшая
сестра - нежнее родной матери, и каждый день она раскрашивала щеки младшей
наивными розовыми красками, чтобы ее лицо было столь же прекрасно, как лик
крестьянской божьей матери в маленькой церкви. Маленькие школьницы, которые
часто к нам приходили, любили их обеих; и мне стало понятно, за что, когда я
однажды заболел и сам ощутил их доброту, как теплые припарки из трав. Но
когда я как-то днем зашел в их комнату, чтобы о чем-то попросить, поскольку
они были хозяйками квартиры, они лежали в постели; я только было хотел
удалиться, как обе резво выскочили из-под одеял и оказались вполне одетыми;
даже грязные уличные башмаки были на них.
Такова была квартира, на которой я жил, когда мне довелось наблюдать
похороны; умерла одна толстая женщина, которая жила на другой стороне
Райхсштрассе, немного расширявшейся в этом месте, и ее окна приходились наи-
скосок от моих. С утра подмастерья столяра привезли гроб; была зима, и везли
они его на маленьких салазках, а утро стояло прекрасное, и они скользили по
улице на подбитых гвоздями башмаках, а большой черный короб подпрыгивал,
мотаясь по ухабам, следом за ними. Каждый, кто встречался им на пути,
восхищался ладными подростками и, полный любопытства, гадал, перевернутся
салазки или нет.
А после обеда похоронная процессия уже стояла перед домом: цилиндры и
меховые шапки, модные шляпки и теплые головные платки темнели на ярком фоне
снежно-серого неба. Прибыло и духовенство, все в черном и красном, а сверху
белые накидки с зубчиками по краям - в таком виде шагал священник по белому
снегу. И крупный, молодой, косматый бурый пес прыгнул навстречу ему и
облаял, как проезжающую телегу. И, если можно так выразиться, он не так уж
сильно ошибался, поступив подобным образом; ведь и вправду в этот момент в
приближающихся людях не чувствовалось ничего священного, и более того -
ничего человеческого, а было лишь тяжеловесное движение механической стороны
их существа по гладкому тротуару.
Но затем началось неземное. Спокойный бас затянул пленительную