"Роберт Музиль. Душевные смуты воспитанника Терлеса" - читать интересную книгу автора

его нужно хотя бы уже за его наглость. Начальство его самое большее
исключило бы и написало бы в придачу длинное письмо его дяде. Ты ведь
примерно знаешь, как это делается официально. Ваше превосходительство, Ваш
племянник потерял самообладание... сбился с пути... возвращаем его Вам...
надеемся, что Вам удастся... путь исправления... пока, однако, невозможно
среди других... и т. д. Разве такой случай представляет для них интерес или
ценность?
- А какая в нем ценнность для нас?
- Какая ценность? Для тебя, может быть, никакой, ибо ты станешь
когда-нибудь надворным советником или будешь писать стихи - тебе это, в
общем, не нужно, ты, может быть, даже боишься этого. Но свою жизнь я
представляю себе иначе.
На этот раз Терлес прислушался.
- Для меня Базини имеет ценность - даже очень большую. Понимаешь - ты
просто отпустил бы его на все четыре стороны и вполне успокоился бы на том,
что он - скверный человек. - Терлес подавил улыбку. - На этом ты ставишь
точку, потому что у тебя нет ни таланта, ни интереса учиться на таком деле.
А у меня этот интерес есть. Когда человеку предстоит мой путь, надо смотреть
на людей совершенно иначе. Поэтому я хочу Базини сохранить для себя, чтобы
на нем поучиться.
- Но как ты собираешься его наказать?
Байнеберг мгновение помешкал с ответом, словно обдумывал ожидаемый
эффект. Затем он сказал осторожно и замедленно:
- Ты ошибаешься, если думаешь, что мне так важно наказать. Правда, в
конечном счете это тоже можно будет назвать наказанием для него... но, чтобы
не рассусоливать, я задумал нечто другое, я хочу... ну, скажем... помучить
его.
Терлес поостерегся сказать что-либо. Он еще ясно не видел, но
чувствовал, что все это выходит так, как и должно было - внутренне - для
него выйти. Байнеберг, не узнав, какое действие оказали его слова,
продолжал:
- Не пугайся, не так это страшно. Ведь прежде всего, как я тебе
объяснил, с Базини считаться не надо. Решение мучить его или пощадить
зависит только от нашей потребности в том или в другом. От внутренних
причин. У тебя они есть? Все, что ты говорил тогда насчет морали, общества и
так далее, конечно, не в счет. Надеюсь, ты и сам в это не верил. Ты, значит,
надо полагать, индифферентен. Но все же ты можешь еще отстраниться от всего
этого, если не хочешь ничем рисковать.
Мой путь, однако, ведет не назад и не мимо, а в самую точку. Так надо.
Райтинг тоже не отступится, ибо и для него это особенно ценно - иметь
кого-то целиком в своей власти и упражняться, обращаясь с ним, как с
орудием. Он хочет властвовать, и с тобой он поступил бы в точности так же,
как с Базини, если бы дело случайно коснулось тебя. Для меня же речь идет о
еще большем. Почти об обязанности перед самим собой. Как бы мне объяснить
тебе эту разницу между нами? Ты знаешь, как почитает Райтинг Наполеона; так
вот, человек, который мне нравится больше всех, скорее походит на
какого-нибудь философа, какого-нибудь индийского святого. Райтинг принес бы
Базини в жертву и не испытал бы при этом ничего, кроме интереса. Он
раскромсал бы его нравственно, чтобы узнать, к чему нужно быть готовым при
таком предприятии. И, как я уже сказал, тебя или меня в точности так же, как