"Роберт Музиль. Душевные смуты воспитанника Терлеса" - читать интересную книгу автора

в таких случаях Байнеберг или Райтинг, чтобы с кем-то поговорить о себе,
объясняли ему, что их ко всему этому побуждало, он не мог их понять.
Райтинга он находил даже эксцентричным. Тот любил говорить о том, что отец
его был человек удивительно непоседливый, а потому и пропал без вести. Его
фамилия будто бы вообще лишь скрывала истинную, принадлежавшую очень
высокому роду. Он думал, что мать когда-нибудь еще посвятит его в далеко
идущие притязания, рассчитывал на какие-то государственные перевороты и
большую политику и хотел ввиду этого стать офицером.
Таких намерений Терлес и представить себе не мог как следует. Века
революций, казалось ему, миновали раз и навсегда. Однако Райтинг умел
принимать все всерьез. Он был тиран и безжалостен к тем, кто сопротивлялся
ему. Его приверженцы менялись со дня на день, но большинство было всегда на
его стороне. В этом состоял его талант... Против Байнеберга он год или два
назад вел великую войну, которая кончилась для того поражением. Байнеберг
оказался под конец в довольно большой изоляции, хотя умением оценивать
людей, хладнокровием и способностью вызывать неприязнь к неугодным ему он
вряд ли уступал своему противнику. Но ему не хватало милых и располагающих
черт Райтинга. Его спокойствие и его философская невозмутимость внушали
почти всем недоверие. Чувствовалось что-то гнусное и гадкое в глубине его
души. Тем не менее он доставил Райтингу изрядные неприятности, и победа
последнего была почти случайной. С тех пор они в интересах обоих держались
вместе.
А Терлеса эти вещи не занимали. Поэтому и ловкости в них у него не
было. Однако он тоже жил в этом мире и мог каждодневно воочию видеть, что
значит быть в государстве - ведь каждый класс в таком заведении - это
маленькое отдельное государство - на первых ролях. Оттого он испытывал
какое-то робкое почтение к обоим своим друзьям. Порывы подражать им, иногда
у него возникавшие, не шли дальше дилетантских попыток. Поэтому, будучи и
так-то моложе, он оказался по отношению к ним в положении ученика или
помощника. Он пользовался их защитой, а они прислушивались к его советам.
Ибо ум Терлеса был очень подвижен, стоило его навести на след, он с
необычайной плодовитостью придумывал самые хитроумные комбинации. Никто не
мог так точно, как он, предсказать разные возможности, которых можно ждать
от поведения человека в тех или иных обстоятельствах. Только когда надо было
принять решение, на свой страх и риск остановиться на одной из имеющихся
психологических возможностей и действовать в соответствии этим, он пасовал,
терял интерес и не проявлял энергии. Однако его роль тайного начальника
генерального штаба доставляла ему удовольствие. Тем более что она была почти
единственным, что немного рассеивало его душевную скуку.
Но иногда до его сознания все-таки доходило, что он теряет из-за этой
внутренней зависимости. Он чувствовал, что для него все, что он делает,
только игра. Только что-то такое, что помогает ему преодолеть это личиночное
прозябание в училище. Что-то не имеющее отношения к его истинной сути,
которая проявится лишь впоследствии, в еще неопределенно далеком будущем.
Видя при случае, насколько серьезно относятся оба его друга к таким
вещам, он чувствовал, что ему этого не понять. Он с удовольствием высмеял бы
обоих, но боялся, что за их фантазиями таится больше правды, чем он способен
уразуметь. Он чувствовал себя как бы разрываемым между двумя мирами -
солидно-буржуазным, где, в общем-то, царили порядок и разум, как он к этому
привык дома, и авантюрным, полным темноты, тайны, крови и поразительных