"Роберт Музиль. Душевные смуты воспитанника Терлеса" - читать интересную книгу автора

вздохнув, различили громкие голоса и звуки гармони.
Деревья стояли теперь реже, и после нескольких шагов они оказались на
краю прогалины, посреди которой грузно высилось квадратное трехэтажное
здание.
Это было старинное купальное заведение. Когда-то оно служило жителям
городка и окрестным крестьянам для лечебных целей, но уже много лет стояло
почти пустым. Только на первом его этаже приютился трактир.
Оба остановились и прислушались.
Терлес выставил было вперед ногу, чтобы выйти из кустов, как вдруг в
сенях дома загрохотали по полу тяжелые сапоги и какой-то пьяный вышел
нетвердым шагом на воздух. За ним, в тени сеней, стояла женщина, и слышно
было, как она что-то шепчет торопливым, злым голосом, словно чего-то от него
требуя... Мужчина рассмеялся в ответ, пошатываясь. Затем донеслось что-то
похожее на просьбы. Но и это нельзя было разобрать. Слышалось только
вкрадчивое, уговаривающее звучанье голоса. Женщина вышла теперь ближе и
положила руку мужчине на плечо. Луна осветила ее - ее юбку, ее кофту, ее
просящую улыбку.
Мужчина смотрел прямо вперед, качал головой и не вынимал руки из
карманов. Затем он сплюнул и оттолкнул женщину. Теперь удавалось разобрать и
их голоса, которые стали громче:
- ...Так ты ничего не даешь? Ах, ты...
- Ступай наверх, мразь!
- Что? Вот жмот сиволапый!
В ответ пьяный, тяжело двигаясь, поднял камень.
- Если сейчас не отстанешь, дура ты непотребная, хрясну тебя по горбу!
И он замахнулся. Терлес услышал, как женщина, выругавшись напоследок,
убежала по лестнице.
Мужчина постоял, в нерешительности держа камень в руках. Он засмеялся,
посмотрел на небо, где между черными тучами плыла желтая, как вино, луна;
затем уставился в темную изгородь кустов, словно раздумывая, не махнуть ли
туда. Терлес осторожно убрал выставленную вперед ногу, он чувствовал
сердцебиение у самого горла. Наконец пьяный, видимо, опомнился. Его рука
выронила камень. С резким, торжествующим смехом он крикнул в окно какую-то
грубую непристойность, затем скрылся за углом.
Оба стояли все еще неподвижно.
- Ты узнал ее? - шепнул Байнеберг. - Это была Божена.
Терлес не ответил; он прислушивался, не возвращается ли пьяный. Затем
Байнеберг подтолкнул его вперед. Быстрыми, осторожными шагами прошли они -
мимо пятна света, клином падавшего из окна первого этажа, - в темные сени.
Тесными поворотами поднималась на второй этаж деревянная лестница. Тут
слышали, вероятно, их шаги по скрипящим ступенькам, или о дерево ударилась
шпага: дверь шинка открылась, и кто-то вышел посмотреть, кто пришел, а
гармонь вдруг умолкла и шум голосов на миг выжидающе стих.
Терлес испуганно пробирался поворотами лестницы. Но несмотря на
темноту, его, кажется, заметили, ибо он слышал, как насмешливый голос
официантки, когда дверь опять закрывалась, что-то сказал, после чего
последовал хохот.
На лестничной площадке второго этажа было совершенно темно. Ни Терлес,
ни Байнеберг не решались сделать ни шага вперед, не уверенные, что они не
опрокинут чего-нибудь и не поднимут шум. Подгоняемые волнением, они