"Альфред де Мюссе. Исповедь сына века" - читать интересную книгу автора

пустоту; стоит только сжать в них возлюбленную - и пустота заполнена.
Что до меня, то я не представлял себе, как можно делать в жизни
что-либо иное, кроме того, чтобы любить, и когда мне предлагали
какое-нибудь другое занятие, я просто молчал. Страсть моя к этой женщине
доходила до исступления, и это налагало на всю мою жизнь какой-то мрачный,
монашеский отпечаток. Приведу один пример. Она подарила мне свой портрет в
виде вставленной в медальон миниатюры. Я носил его на сердце, - так делают
многие мужчины; но после того как мне однажды попалась у одного торговца
древностями железная цепочка для истязания плоти с пластинкой на конце,
утыканной остриями, я прикрепил медальон к пластинке и так носил эту
цепочку вокруг шеи. Гвозди, впивавшиеся мне в грудь при каждом движении,
доставляли мне такое необычайное наслаждение, что я иной раз прижимал их
рукой, желая сильнее ощутить их. Я, конечно, понимаю, что это безумие;
любовь совершает еще и не такие.
С тех пор как моя любовница мне изменила, я снял мучительный медальон.
Я не сумею передать, с какой грустью я открепил от него железную цепочку и
как у меня заныло сердце, когда оно почувствовало себя свободным от нее!
"Ах, бедные шрамы! - подумал я. - Так, значит, вы изгладитесь? О моя
рана, милая мне рана, какой бальзам приложу я к тебе?"
Как ни ненавидел я эту женщину, она, так сказать, проникла мне в плоть
и кровь; я проклинал ее, но бредил ею. Как бороться с этим? Как бороться с
бредом? Как победить воспоминания плоти и крови? Макбет, убив Дункана,
сказал, что даже Океан не отмоет его рук. Океан не смыл бы и моих рубцов.
Я признался Деженэ: "Ничего не поделаешь, как только я засыпаю, ее голова
покоится тут, на подушке".
Я жил только этой женщиной; усомниться в ней - значило усомниться во
всем; проклясть ее - значило все отвергнуть; потерять ее - все разрушить.
Я не выезжал больше, свет представлялся мне населенным чудовищами, хищными
зверями и крокодилами. На все, что мне говорили, желая развлечь меня, я
отвечал:
- Да, это хорошо сказано, но будьте уверены, что я ничего этого не
сделаю.
Я становился к окну и мысленно твердил:
"Она придет, я в этом уверен... она идет, она огибает угол, я чувствую,
как она приближается. Она не может жить без меня так же, как и я без нее.
Что я ей скажу? Какое у меня будет выражение лица? Как я ее встречу?"
Затем мне приходили на память ее коварные поступки.
- Ах, пусть она не приходит! - восклицал я. - Пусть не приближается! Я
способен ее убить!
Со времени моего последнего письма я ничего не слыхал о ней.
"Что она делает теперь? - думал я. - Любит другого? Так буду и я любить
другую. Кого полюбить?"
И когда я мысленно подыскивал кого-нибудь, мне словно слышался
отдаленный голос, кричавший мне:
"Ты! Ты полюбишь другую, а не меня! Два существа, которые любят друг
друга, сжимают друг друга в объятиях, и это не ты и не я? Да разве это
возможно? Уж не сошел ли ты с ума?"
- Какое малодушие! - говорил мне Деженэ. - Когда, наконец, вы забудете
эту женщину? Разве это такая уж большая потеря? Нечего сказать,
сомнительное удовольствие быть любимым ею! Возьмите первую встречную.