"Юрий Михайлович Мушкетик. Семен Палий " - читать интересную книгу автора

ними чуть выше сидела Софья. Она была бледна, заметно волновалась и, кусая
бледные, чуть посиневшие губы, бросала быстрые взгляды на своего любимца
Василия Голицына. Тот спокойно стоял возле трона со стороны Ивана, опершись
на золотой набалдашник посоха.
Софья кивнула думному дьяку, и тот стал читать о победах российского
войска над басурманами. Бояре одобрительно кивали и смиренно поглядывали на
самодержцев. Иван вперил взгляд куда-то поверх голов и был ко всему
равнодушен, а семнадцатилетний Петр недовольно хмыкал и поглядывал на
окружающих, а когда дьяк начал читать, что "басурманы потерпели поражение,
какого они себе не чаяли и никакого подобного никогда не было", то он даже
приподнялся, нервно сжимая подлокотники, и устремил на Голицына большие
округленные глаза, словно спрашивал, как может тот молча выслушивать всю эту
беззастенчивую, льстивую ложь.
Погруженный в свои мысли Мазепа, как и Иван, не слушал того, что читал
дьяк. Ему припомнились сожженные татарами степи, люди и лошади, падавшие от
безводья, тревожные южные ночи, поражение, понесенное в Черной Долине, еще
более тяжелый, позорный отход, сетования казаков и москалей и те две бочки
золота, которые получил от хана Василий Голицын. "А хитрый чорт, - с
завистью посмотрел он на Голицына, - даже меня обошел". Хорошо еще, что
Голицын не забывает его похвалить перед царицей, особенно после этого
похода. А все же те две бочки... почему бы из них ее выделить хоть немного и
ему, Мазепе? Сколько можно сел купить на них, да и дать старшине кое-что,
потому что скоро выборы и придется брать деньги из своей мошны. Мазепа
тяжело вздохнул, потом опомнился и испуганно поднял голову. "Никто не
слыхал?" О, боже! На него приветливо посмотрел Петр. Мазепа еще больше
испугался, но, кроме Петра, на него никто не обратил внимания. Вот дьяк
дошел и до славного малорусского воинства и его мудрого гетмана... Чтение
закончилось, начали одарять участников похода: бояре выходили один за
другим, принимали охабни, соболя, золотые вещи и низко кланялись перед
троном. Дошла очередь и до украинской старшины. Мазепа получил золотой
умывальник с тазом, золотой в самоцветах пояс, оброть* с золотой насечкой -
словом, больше, чем все. Перебирая у себя в комнате дары, гетман тихо
улыбался в усы и тут же решил не откладывать в долгий ящик, завтра же подать
через Василия Голицына прошение государям о закреплении за ним поместий,
купленных раньше в Рыльской волости.
______________
* Оброть - недоуздок.

Но челобитной на другой день не подал, потому что, когда утром поехали
благодарить государей, был только Иван, а Петр приказал не пускать к себе
никого. Мазепа решил подать челобитную позже, но скоро и сам забыл о ней, -
не до того было. В Москве в ту пору начались большие события.
Быстро повзрослевший Петр перестал скрывать свое недовольство
властолюбием сестры и ее управлением. Он видел безвольную, ленивую думу,
разжиревших мздоимцев в приказных избах, понимал, что Софья лишь тешится
властью, далекая от истинно державных дел. Нужна была твердая рука, чтобы
навести порядок в стране, и он уже почувствовал в себе необходимую для этого
твердость и силу. Софья не намерена была уступать власть. Близкий к царице
начальник стрелецкого приказа Шакловитый решил действовать твердо и
безотлагательно. Не ожидая особого на то приказа Софьи, зная, что она