"Валерий Мусаханов. Нежность (История, рассказанная у костра) " - читать интересную книгу автора

Ну, а утром все на развод пошкандыбали. Тяжко в делянке было, отощали
за эти дни.
А потом закрутилось. Вдруг раз - этап: собрали сто пятьдесят рыл ночью
и выгнали. И началось: отсюда старый контингент угоняют и в зону всякую
отрицаловку кидают. Словом, ершат, чтобы пожиже развести. Когда в зоне
грызня, начальству легче. И воров стали привозить. А те, известно, все
кучкой, кучкой и пошли фраеров жать. Вор в законе чем для фраера страшен?
Тем, что фраер один. Хоть работяг на командировке в десять раз больше, а
воры заодно. А фраер, когда соседа рядом бьют на нарах, одеяло на голову
натягивает. А вора тронь, они все сбегутся и полжизни отнимут.
Сейчас-то их повывели всех, а тогда они гуляли как хотели. Их
бригадирами ставили, и они палками заставляли всех работать, потом обжимали.
Начальству выгодно: план на двести процентов, работяги так согнуты, что
никакого беспорядка не жди. А воры жрут в три горла. В иных бригадах они всю
денежку до копейки отметали. Если бригада рыл сорок, то по пятерке выйдет на
каждого - вот и две сотни. На кухне им отдельно готовили. Работягам в котел
мяса или рыбы почти не попадало. А надзор будто не видел. Мусора сами в зону
водку носили, все они у воров были на крюку. Кому шмотки хорошие вольные за
бесценок отдадут - иные фраера из тюрем приезжали в таких шмотках, что
ой-е-ей, тузы там всякие, растратчики, контрики, - а кому с общакового котла
бадью каши для поросенка дают. Там все надзиратели -
сверхсрочники-макаронники, с детьми, с бабами. Коров держали, по две свиньи.
А чего не держать, когда все дармовое. Летом в воскресенье выгонят человек
сорок под конвоем на реку, и они им сена накосят столько, что за зиму
коровам не сожрать. А работяги рады стараться, лишь бы искупаться после
покоса дали.
Да, так вот значит, разгулялись блатные по лагпункту - житья не стало.
Никто из них не работает. Они лес не сажали и пилить его не будут. В общем,
жизнь пошла, как в сказке. Воры гуляют от рубля и выше, а работяги гнутся.
Старший блатной у них Самовар по кликухе был. Харя стремная -
посмотришь и на блевоту тянет. Он уже пожилой был, но такая стерва, самый
лютый из этих змеев. Зимой в сортир не ходил. В бараке рыл сто жило, а у
него параша специальная - кастрюля с кухни. Вот он при всех, гад усядется,
хоть тут работяги жрут - ему это до званки. А потом какого-нибудь фраера
сгонит с нар, скажет: "Пойди вынеси, да снегом хорошенько протри, а то
вылизывать заставлю".
Ух, мерзкий скот был, алчный, последнюю кроху у работяги из глотки
выдерет. Гнилой весь - всю жизнь по лагерям, и сифилюга его, что ли, чекнула
или еще какая зараза, бог-то не фраер, он паскуду метит - рожа вся
перекошенная, зубов нет, говорит будто дерьмо жует, и с тела мясо кусками
отваливается. А блатные вокруг него кучковались, потому что самая
беспредельная тварюга был. У работяг бывало накипит зло, еще капля и сожрут
всех блатных с потрохами, зубами загрызут. А тут этап какой-нибудь, человек
сто, выдернут, через неделю других пригонят, и все тихо, блатные так и
держат верх. Ну, так и было бы, наверное, долго: фраер скотина терпеливая.
Его убивай, только не сразу, а медленно, и он будет терпеть. Но пришел этап
один, небольшой - всего тридцать рыл. Ну, как всегда, встречать вся зона
вываливает. Блатные смотрят, нельзя ли фраеров подграбить, которые
свеженькие, и своих встретить; а работяга выйдет так, из любопытства.
Надеется на землячка напасть, может, тот недавно с воли, порасскажет что, а