"Айрис Мердок. Честный проигрыш" - читать интересную книгу автора

по полу.

5

- Дрянная штука этот секс, - сказал Леонард Броун, - и я говорю не
только о технике, хотя нелепее ее и не придумаешь. Отросток одного тела
старательно вводится в углубление другого. Сугубо механическое изобретение,
и к тому же неловкое и примитивное. Отлично помню, что, когда кто-то из
одноклассников рассказал мне об этом, я попросту не поверил: казалось просто
невероятным, что дело может сводиться к такой нелепице. Потом, сделавшись
действующим лицом, я сумел изменить угол зрения. Но теперь, когда с этим
давно покончено, все снова предстоит таким, как есть: безобразным, жалким,
глупым, неэффективным плотским механизмом. А что можно сказать о плоти, уж
если мы ее помянули? Кто мог додуматься до такой штуки? Дряблая, чуть не все
время воняет и еще раздувается, идет шишками, обрастает мерзкими волосами и
покрывается пятнами. Двигатель внутреннего сгорания, тот уж хотя бы
эффективнее, да и поршень локомотива тоже. Кроме того, их всегда легко
смазать. А поддерживать плоть в порядке - задача почти немыслимая, даже если
не поминать мерзкий процесс старения и то, что полмира хронически голодает.
Планетка, ничего себе! А та же еда, если, конечно, вам повезло и она у вас
есть? Засовываем куски мертвых животных в отверстие на лице. И потом
начинаем жевать, жевать, жевать. Если кто-нибудь смотрит на нас оттуда, то
небось помирает со смеху. А форма человеческого тела? Кто, кроме полного
неумехи ремесленника или злого озорника, мог придумать этот дурацкий лунный
диск на двух палочках? Ноги - вообще обхохочешься. Только и делают, что
мельк, мельк, мельк... Однако, как я уже говорил, секс - это дрянь, даже
если отвлечься от механики абсурдного туда-сюда. Предполагается, что это
как-то связано с любовью, во всяком случае, есть такая теория, но любовь и
вообще-то сладкая сказочка, а если она существует, то секс тут ни при чем.
Ведь еду мы не смешиваем с любовью. И дефекацию не смешиваем, и икоту, и
вытирание соплей. А дыхание? А циркуляцию крови или там деятельность печени?
Так зачем смешивать с любовью чудной импульс, заставляющий впихивать кусочек
своего тела в другое тело, или ничуть не менее чудной импульс тыкаться
влажным дурно пахнущим ртом с гниющими зубами в столь же противное ротовое
отверстие другой особи? Что вы на это ответите, моя дорогая леди?
- Таллис дома? - спросила Хильда.
- Не знаю, дорогая леди, не знаю и знать не хочу. Кстати, очень
непросто определить, чей сын глупее: мой или ваш. Скорее, все-таки мой. Он
до сих пор мнит, что его жалкие восклицания или серьезные мины как-то
изменят судьбу этой тонущей старой калоши. Тщеславие донимает его, он вечно
куда-то бегает, делает заявления, не одобряет это, осуждает то. Не понимает,
что ходишь ли ты с важным видом, сидишь ли в этих дурацких комитетах и
составляешь идиотские воззвания, род человеческий все равно так и останется
животным, которое только откроет свой грустный глаз - и уже уничтожено
прошедшим над ним плугом. Всего-то и времени: глянуть наверх - и пойти в
перемолку. Так о чем же тут беспокоиться? Ну возьмите, к примеру, меня.
Жизнь уже израсходована. А чем она была? Я не любил ни родителей, ни жену,
ни работу. У меня не было талантов, и я не знал радостей, мой сын чокнутый и
с трудом меня переваривает. Когда жена ушла от меня к другому, я долго и
мучительно обдумывал, счастливее ли она с ним. Какая глупость! Будто можно