"Айрис Мердок. Алое и зеленое" - читать интересную книгу автора

которое в мирное время глубоко бы ему претило, теперь, конечно, опиралось на
широкий общественный энтузиазм. И все же Эндрю до сих пор не сумел влезть в
военную шкуру или хотя бы играть свою, роль с той легкостью и удальством,
которые он с завистью наблюдал у многих своих сверстников. В его солдатском
облике все еще были перемешаны такие противоречивые черты, как мальчишеская
романтика, добросовестность школьника и подспудный, чисто взрослый страх и
фатализм. Сейчас в нем, вероятно, преобладала первая черта, хотя он
постеснялся бы признаться в том, что его рвение в большой мере восходит к
патриотическим монологам из Шекспира и юношеской приверженности сэру
Ланселоту {Сэр Ланселот - один из рыцарей легендарного короля Артура; его
приключениям посвящено много английских легенд и баллад.}.
Прозу войны он страшился даже вообразить. Рассказы о подробностях
окопной войны не убили в нем желания осмыслить ее романтически, но расширили
туманную, скрытую от посторонних глаз область его страха. Во время метели в
Марте, так же как дома, на учениях, он полагался на свою педантичную
добросовестность и надеялся, что в минуту опасности она же хотя бы заменит
ему храбрость. Храбрый ли он человек - это оставалось мучительной тайной. Он
радовался - и презирал себя за то, что в заботе о благополучии лошадей
конные части избегают посылать на передовые позиции. Он не мог не испытывать
облегчения, убеждаясь, что кавалерийские набеги считаются в современной
войне нецелесообразными. И сам же с тревогой расценивал эти свои чувства как
симптомы трусости. Его страшно огорчало, что во время краткого пребывания во
Франции он ни разу не имел случая себя проверить.
И совсем уже обидно было, что, раз пришлось слу,жить в армии, он йе
попал в какой-нибудь более современный, механизированный род войск. Он
неплохо для любителя разбирался в беспроволочном телеграфе и автомобилях, и
в Кембридже на него был большой спрос среди богатых студентов, имеющих
собственные машины. Одно время он даже решил про себя, хотя и утаил от отца,
что, когда сдаст выпускные экзамены, станет конструктором автомобилей.
Сейчас он мог бы, накрепко отключив воображение, заинтересоваться
пулеметами: в Бишопс-Стортфорде он, насколько это было возможно, изучил
пулеметы Викерса и Гочкиса, которыми их снабжали периодически и всегда в
недостаточном количестве. Но во время учений он больше имел дело с винтовкой
и даже с саблей - предметом, который он поначалу держал в руках с
удовольствием, а потом возненавидел. В Водрикуре он узнал, что на работу с
беспроволочным телеграфом надежды мало, а пулеметы Третьему эскадрону еще не
приданы. Из наиболее военных упражнений в Третьем эскадроне пользовалось
успехом так называемое метание гранат на скаку, что означало по одному
проноситься верхом мимо германских орудийных окопов и швырять туда гранаты
Милза. Эндрю эти сведения не порадовали, однако он заметил, что начальники
его относятся к "гочкисам" с недоверием, а к гранатам Милза одобрительно,
потому что с ними конные части могли придерживаться традиционного образа
действий кавалерии. Офицеры, особенно кадровые, тосковали об утраченном
превосходстве, о некогда нужном искусстве; и когда Эндрю однажды вечером
громко заявил в собрании: "В конце концов, лошадь - средство передвижения, и
не более того", ответом ему было оскорбленное, почти испуганное молчание.
Запасный эскадрон его полка с прошлого года находился в Ирландии -
сначала в Карроге, а совсем недавно был переведен в Лонгфорд. Туда-то Эндрю
и предстояло явиться по окончании отпуска. А пока он старался, и довольно
успешно, не думать о будущем и укрыться в тесном мирке женских притязаний и