"Айрис Мэрдок. Дикая роза" - читать интересную книгу автора

он услышал много лестных слов из высоких инстанций. Да, он мог считаться
выдающимся человеком, как мог считаться примерным мужем, и мало кто знал
достаточно, чтобы это оспорить. Но грозный ужас и великолепие жизни обошли
его стороной.
Хью перевел взгляд на соседний зонт, под которым виднелась необычайно
модная шляпа и необычно опечаленное лицо жены Хамфри Финча Милдред - она
никогда особенно не любила Фанни, но по случаю похорон изобразила на лице
глубочайшую меланхолию и даже пролила несколько слезинок. Под руку ее
держал не муж, а ее младший брат, красавец полковник Феликс Мичем. Он
поднял зонт высоко над ее головой и, хотя обе руки у него были заняты,
умудрялся выглядеть так, словно стоял во фронт. "Бедная Милдред" -
называли ее те из знакомых, которые знали (а кто теперь не знал?) о
скандальных склонностях ее мужа. Но Милдред меньше всего взывала к жалости
- Милдред, с которой Хью обменялся страстным поцелуем однажды летним
вечером, больше двадцати пяти лет назад, когда оба они были не совсем уже
молодые, разумные семейные люди. Любопытно, подумал он, глядя, как она
прикладывает к глазам платочек, помнит ли она еще этот забавный случай?
"Дней лет наших - семьдесят лет".
Фанни не дожила до положенного срока. Болезнь настигла ее раньше. И ему
самому еще осталось три года. Ну что ж, Фанни прожила хорошую жизнь, она
вышла замуж за выдающегося человека, родила двух детей, она любила своего
мужа, и детей, и своих внучат, и своих собак и кошек. Наверно, она была
счастлива. Нельзя сказать, чтобы жизнь обманула ее. Хью вспомнились другие
похороны. Когда его старший внук Стив, сын Рэндла, умер от полиомиелита,
Хью овладела неистовая ярость и тоска, совсем не похожая на нынешнее тихое
горе. Смерть Стива была чем-то неоправданным, изощренно жестоким, и Хью
сходил с ума, тщетно ища, кого обвинить в этой жестокости.
После смерти Стива все пошло вкривь и вкось. На похоронах Рэндл был
мертвецки пьян и потом уверял, что Энн "так и не простила его". Скорее,
пожалуй, он сам не простил Энн, на которую с помощью какой-то дикой,
фантастической логики взвалил ответственность за свою утрату. Напился пьян
на похоронах и с тех пор напивался все чаще и чаще. В сыне он, несомненно,
любил и потерял собственное бессмертие, лучшую, светлую часть собственного
"я", ведь мальчик был поразительно похож на него. Откуда в нем было это
обаяние, спрашивал себя Хью. Уж конечно, не от Фанни и не от него самого.
Он скучный человек и лишен обаяния, такие вещи знаешь безошибочно. Теперь
все помнят, как обаятелен был Стив, и забыли, что у него, как и у отца,
был "невозможный характер". Однако, размышлял Хью, люди, которые, подобно
Стиву, подобно Рэндлу, пленяют сердце, несмотря ни на что, именно поэтому
заслуживают порождаемой ими любви. А вот достойных, правильных, таких, как
Энн, тех по злой иронии судьбы не любят. Хью уже давно перестал упрекать
себя и даже удивляться, что не любит Энн. Он признавал и уважал ее
достоинства, восхищался ею, но более теплого чувства не рождалось. А
впрочем, когда она была молода и волосы у нее были рыжие, как у Миранды,
Рэндл влюбился в нее, и даже теперь, как болтают в деревне, Дуглас Свон,
хотя и вполне счастлив в браке, любит ее чуть-чуть более пылко, чем
пристало духовному пастырю.
Хью слегка повернул голову, и ему стал виден за спиной у Энн
благочестивый профиль Дугласа Свона и, как показалось его скошенному
взгляду, на том же месте, словно второй портрет, снятый на одну пленку,