"Айрис Мэрдок. Дикая роза" - читать интересную книгу автора

разочарования. Ужасно было, когда умерла бабушка. И английские
родственники оказались чужими, насколько чужими - этого они, как видно,
совсем не понимали. Он, конечно, чувствовал, что все они считают брак его
матери не то чтобы неравным, но неудачным, огорчительным. Более смутно
чувствовал он и то, что в чем-то обманул их ожидания. Стиву он, конечно, в
подметки не годится, это он и сам готов был признать. И если иногда ему
казалось, что дядя Рэндл определенно его невзлюбил - что ж, это, пожалуй,
естественно, ведь он живой, а Стив умер.
Он был не в обиде на то, в чем сами они больше всего себя упрекали, -
что его не отдали в школу. Пожалуй, это было даже к лучшему: английская
школа в первую очередь связывалась у него с мыслью, что его будут бить -
переживание небывалое, от которого заранее сжималось сердце. И ничего, что
он без дела слоняется в Грэйхеллоке - он умел занять себя лучше, чем они
воображали, - хотя жалко будет уехать, почти не повидав Англии. Но его
угнетал окружающий пейзаж, который они считали таким красивым, которым
постоянно восхищались вслух, вместо того чтобы принимать его как должное.
Ему не нравилось, что все тут такое маленькое, картинное, кричаще зеленое,
противно мокрое. Он тосковал по огромному загорелому воздуху, по сухим
просторам и пыли; тосковал даже по колючей проволоке, рифленому железу и
бидонам с горючим; страшно тосковал - сам этому удивляясь, - оттого что
рядом не было незаселенных далей, не освоенных человеком пространств.
Он не умел, и это его больше всего огорчало, приспособиться к своей
английской родне. Дедушка и Энн, безусловно, хорошо к нему относятся, и он
их очень любит, но понять их невозможно. Все у них не как у людей. Куда
это годится, что даже Энн, такая добрая, не может обращаться с Нэнси
Боушот как с равной? Это проявление классовых предрассудков, которое Пенн
мог наблюдать изо дня в день, так его бесило, что он держался с Нэнси
подчеркнуто дружелюбно и по-товарищески, пока не догадался, что она
толкует это как заигрывание. В испуге он отступил, после чего в их
отношениях появился холодок. Это было очень обидно.
Напряженные, неустойчивые отношения между Рэндлом и Энн, к которым он
был вовсе не подготовлен, тоже служили постоянным источником болезненного
недоумения. После своей шумной, говорливой, дружной семьи было дико
видеть, что двое женатых людей могут вот так жить под одной крышей -
холодные, таинственные друг для друга - и молчать. Рэндл вот уже десять
дней, с тех самых пор как они вернулись из Лондона, не выходил из своей
комнаты, и никто, казалось, не видел в этом ничего странного. Энн не
бегала к нему, не уговаривала. Она как будто решила: хочет сидеть один -
пожалуйста. Да у них дома, если бы кто-нибудь вел себя так ребячливо, его
бы просто высмеяли и вся дурь бы соскочила. Все это так нерационально,
думал Пенн, мысленно употребляя любимые осудительные словечки своего отца.
Но когда он представлял себе, как Рэндл, мрачно насупившись, сидит целыми
днями один, его пробирала дрожь. Он боялся своего дядюшки.
Сидя на полу в комнате Стива в мокром зеленоватом свете перед ящиком с
солдатиками, он с тоской вспоминал родной дом - чудесный новенький коттедж
в Марино, с разноцветной крышей, в тени огромного сухого, шелестящего
эвкалипта, - такой чистый, легкий, современный, полы из дорогого дерева
джарра, в саду полно лимонов и персиков. Они поселились там всего год
назад, когда отец получил повышение по службе, и он еще не привык к этому
чуду. Раньше они жили в Майл-Энде, ближе к Порт-Аделаиде, и только на