"Айрис Мэрдок. Дикая роза" - читать интересную книгу автора

- Здравствуй, папа, - сказал Рэндл.
Отношения между отцом и сыном, боязливые, когда Рэндл был ребенком,
ужасные, когда он подрос, и натянутые, когда он женился, в последние годы
неожиданно наладились. Хью не знал, объяснялось ли это с его стороны
просто потребностью заполнить пустоту, оставшуюся в душе после отъезда
Сары, или же было подспудно связано с углубляющимся разладом между Рэндлом
и Энн. Это последнее предположение немного смущало Хью, и бывали минуты,
когда он улавливал в своем еще робком и сдержанном общении с сыном что-то
нежелательно заговорщицкое.
- Я только хотел выяснить, - сказал Хью, - может быть, мне все же
удастся уговорить тебя поехать с нами сегодня в Сетон-Блейз.
- Да нет, едва ли, - отвечал Рэндл по-прежнему благосклонно,
откинувшись назад вместе со стулом. - Мне эти люди не нравятся, я не
нравлюсь им, так какого черта подвергать себя их суждению?
- Ну хорошо, хорошо, - сказал Хью. Правда ли, что они осуждают Рэндла?
Кто знает? Милдред, которая так давно научилась терпимо относиться к
Хамфри и так ловко его выгораживает, уж конечно, не назовешь строгой
блюстительницей нравов. Милдред. На секунду мысли Хью обратились к ней.
Да, он помнит, что целовал ее, но подробности забыл, кроме того, что было
лето.
Под внимательным взглядом Рэндла Хью пересек комнату и выглянул в окно.
Из окон башни было видно далеко поверх буков, и питомник, спускавшийся
дугой по выпуклому склону, казался отсюда вышитым узором из квадратов -
розы на черном фоне голой земли. Внизу, там, где склон кончался, торчали
короткие копья молодых испанских каштанов, чуть дальше, в сквозной зелени
рощицы, где только что отцвела дикая вишня, стояло несколько островерхих
сушилок для хмеля. От деревни, скрытой за выступом холма, виден был только
стройный шпиль церкви да вокруг него пышные кроны вязов, сейчас
золотисто-желтые на ярком солнце. А еще дальше тянулись болота с
пастбищами и ветлами, всегда подернутыми бледным серебром. Хью смотрел,
почти не видя этой слишком знакомой картины и слушая, как над головой у
него Миранда шумно носится по своей комнате, распевая "Aupres de ma
blonde" ["Рядом с моей белокурой милой" (франц.)] с явным расчетом, что ее
услышат. А голосок у нее приятный.
- Я получил письмо от Сары, - сказал он. - Хочешь прочесть?
- Нет, спасибо, - ответил Рэндл и добавил: - Письма Сары меня бесят. С
тех самых пор, как я женился, она превратила меня в половину человека.
Начинает письмо "Дорогие Энн и Рэндл", а подписывается "Привет и любовь
вам обоим от нас обоих. Ваша Салли". Как будто в такой формуле "любовь"
может что-нибудь значить. И как будто мой драгоценный зятек способен
питать ко мне какие-либо чувства, кроме тупого презрения.
- Ты ему платишь взаимностью.
- Бессмысленный человек из бессмысленной страны. Сара, надо полагать,
здорова?
- Она опять беременна.
- О господи, неужели опять? Впору подумать, что они католики. Уже
имеются Пенни, и Джинни, и Бобби, и Тимми, а теперь еще один младенец. С
ума сойти.
- Ага, вон Пенн, - сказал Хью.
Мальчик показался из-за буков и, засунув руки в карманы, стал