"Герта Мюллер. Большая черная ось " - читать интересную книгу автора

Мельницу я видела трижды. Из них два раза - перевернутой вниз головой,
раз - в пруду и раз - в облаках. Одно красное облако было королевой. Платье
она расшила жаром. Из-под седых косм королева поглядывала на мою цепь.
За спиной у меня слышались шаги. Они раздавались под мостовой и за
моими пятками выныривали из-под тротуара. Я не оглядывалась. Шаги были шире,
чем у меня, и не такие частые. Когда агроном меня перегонял, цепь обвилась у
него вокруг штанин. Я пробормотала что-то вроде приветствия, которое он,
сверкая на ходу ботинками, не расслышал своми возвышенными белыми ушами.
На агрономе был светло-серый костюм в темноватый рубчик. На плечах этот
рубчик становился крупнее и светлел, а на спине мельчал и темнел. Агроном
летел следом за регентшей, темнея впереди рубчатой спиной. Он не касался
мостовой, потому что держал путь по икрам регентши. Этот путь был бледен и
овален и слишком сужался, когда агроном пытался идти по пятам. Он сорвался и
не спешил больше вслед за трепещущим платьем. Ничего другого ему не
оставалось, как вышагивать по мостовой пошире и пониже наравне со мной.
По другой стороне улицы шел почтальон. Козырек его фуражки был как
крыша. Под ней виднелись корни его лица - усы. Рта я не видела.
Цепь громыхала у меня в подошвах. К кузнецу я не пошла. Я пошла к
железнодорожной насыпи. Потому что из-за нее мне слышалась песня. Песня
раздавалась в самой насыпи. Лилась она высоко и протяжно и, разливаясь,
дотекала до деревни. И была она, эта песня, мягкой и печальной, как летний
дождь, плывущий по земле.
Песня выплывала из скрипки. Струны были проводами, они тянулись вдоль
деревни от одного телеграфного столба к другому. А мужской голос звучал
глубоко, как из земли. Он пел про коней и про муки голода на больших
дорогах.
Трава растет на насыпи возле рельс, где проносятся черные поезда.
Напуганная ими, она дрожит, когда поезда уже давно в долине. Она дрожит даже
перед поездами, что не ездят ночью и прибывают в деревню лишь на следующий
день.
В траве, которая вечно дрожит, но чуть проезжает вместе с поездами,
паслись кони. У одного в гриву были вплетены красные ленты. Кони поднимали
костистые лица. "Тридцать лет им нужно скитаться, потом успокоятся". Кони у
цыган тоже цыгане.
За насыпью стояли две цыганские повозки с поднятым закругленным верхом.
У колес висели запыленные фонари с черными утонувшими в масле фитилями.
Рядом с повозками стояли полукругом люди. У последнего ряда были штанины,
икры, спины и головы. У предпоследнего - головы, шеи и плечи. А у первого -
только волосы, шляпы и платки.
Перед людьми высилась матерчатая стена, то была театральная материя.
Перед стеной располагалась сцена, а на сцене стоял охотник, одетый в
зеленое. Охотник сказал: "Я герцогу всем сердцем предан". В руках он держал
большое алое сердце.
Регентша задрала кверху подбородок. Ее рот был разинут. Она шевелила
губами и хватала себя за волосы. Когда голос герцога достиг наибольшей силы,
во рту у нее сверкнул зуб.
Певец вышел на сцену. Он прижал подбородок к скрипке, заиграл и запел:
"Ты сыграй мне, цыган черный". У моей тетки увлажнились глаза, и палец она
прижала к губам. Дядя выпустил кольцо седого дыма прямо ей в волосы. У него
на лице ходили желваки.