"Валентина Михайловна Мухина-Петринская. На Вечном Пороге" - читать интересную книгу автора

- Мы переписывались, - пояснила она неохотно. - Я сообщала о твоих
успехах на работе. Можешь взять эти письма. И... можешь обжаловать мои
действия!
Пелагея Спиридоновна подробно растолковала, куда я могу на нее
жаловаться. Я только махнул рукой и старательно спрятал в карман письма.
Руки мои дрожали.
- Нестеров, - начала она с непохожей на нее нерешительностью, - объясни
мне, почему ты так меня ненавидел? Ты не будешь отрицать...
- Вы хотите знать?
- Да.
- Хорошо, я скажу, прежде чем уйти навсегда. Когда я был маленьким, я
не любил вас за то, что боялся вас - вы всегда были сухой, педантичной. Все
ребята считали вас злой и боялись...
- Я... злая? Я была строгой ради вашего блага.
- Когда я подрос и стал размышлять... я стал вас ненавидеть.
- За что?
- За то, что вы хотели сделать нас всех одинаковыми. Изо дня в день вы
употребляли всю вашу энергию, силу воли и власть на то, чтобы сделать детей,
вверенных вам, копиями друг друга. Копиями выдуманного вами некоего хорошего
мальчика. Вы хотели нас отштамповать! Это было очень страшно, и я противился
изо всех сил и, сколько мог, учил других ребят противиться этому.
- Ты ненормален, Нестеров. Советую тебе обратиться к врачу.
- Раз не похож на вас, значит, какая-то ненормальность, да? Таких
воспитателей, как вы, на километр не надо бы допускать к детям. Вы же
считаете, что коммунизм - это общество, где все будут одинаково мыслить,
одинаково поступать. Так оболгать коммунизм! Нет, Пелагея Спиридоновна,
коммунизм - это общество, где один будет не похож на другого. Расцвет
индивидуальности человека. Никто не будет бояться поступать, как он хочет...
- ...вплоть до убийства?
Я игнорировал ее подлый выпад и закончил пылко, но не особенно умно:
- А таких, как вы, сошлют на какой-нибудь остров, и там воспитывайте
друг друга - ханжи, догматики, бюрократы! Библиотек у вас не будет, вы же в
глубине души не любите писателей. Вам будут посылать только газеты, чтобы вы
знали, какого мнения держаться на данном этапе...
Повторяю, моя заключительная тирада была просто глупой, слишком уж я
разошелся, но она окончательно взбесила Пелагею Спиридоновну. Она
побагровела и, вскочив со стула, грозно указала на дверь:
- Вон отсюда!
Я раскланялся и ушел, по-мальчишески довольный, что взбесил ее.
Ехал я в цельнометаллическом вагоне. Никогда не представлял, что Сибирь
такая огромная: день за днем мчался скорый поезд, а Сибири не было конца и
края.
Попутчики были хорошие люди, сибиряки, только одна бабка очень
надоедала: кто родители, да где жил, где учился. А как сказал, что
детдомовский, так она сразу стала запирать чемодан. Наверное, думает, что
все детдомовские жулики и воры.
Мне все хотелось подумать, а попутчики, как назло, собрались на диво
словоохотливые. Хорошо, хоть спать рано ложились: в десять часов вечера все
в вагоне уже спали. Только в радио что-то хрипело, а в одиннадцать и радио
выключали.