"Е.Мухина. Суровая юность " - читать интересную книгу автора

Дед затапливает печку, готовит завтрак, и я ему помогаю. Жарим рыбу и
варим щи из кислой-прекислой капусты.
- Ну, внучка, - говорит дед, - ты хорошо запомнила свое имя и фамилию?
Я отвечаю, что хорошо, и тоже спрашиваю, как он не боится ходить по
ночам по станице. А он говорит:
- Я у них в доверии, и пропуск у меня есть, как у ихнего заправского
шпика.
Оказывается, дед может днем и ночью ходить по станице, только, конечно,
не там, где располагаются фашистские войска и военная техника. Вот так дед
Тимофей! А для всех остальных был запрет и приказ после восьми часов вечера
не выходить из дому. За невыполнение - расстрел.
Я считалась внучкой деда Тимофея. Документы, заготовленные в штабе,
действовали хорошо. Дня три я боялась выходить на связь. Потом все
уладилось. О моей выброске не было слышно ни звука. Дед Тимофей все уже
разузнал.
Приспособилась я в горенке дедовой хаты. Рацию он мне помогал
запрятывать за икону. Он там прятал рации и других радистов, которых
присылали до меня. Я представляю, что было бы с дедом, если б тот казненный
наш радист выдал его и остальных товарищей. Надо бы описать его подробней,
назвать его, но никто тогда не спрашивал фамилий и имен. Все мы работали под
кличками. Были в этой станице и подпольщики. Они поддерживали связь с нашими
разведчиками.
Когда поймали радиста, дед Тимофей увидел его в комендатуре. Побежал
скорее домой, схватил рацию и утопил ее в лимане, привязав к ней гранату. Он
бросил ее и подорвал, вроде бы глушил рыбу. Рыбы ловил он много и для
немцев. Ему они разрешали. Еще рассказал мне дед Тимофей, что три дня
качался наш повешенный радист, и немцы не разрешали его снимать. Кто
пытался, того расстреливали на месте. Это, наверное, наши ребята пытались...
Надо налаживать связь, и как можно скорее: много разузнали важного
ребята. Все сведения надо передать в штаб. Я начала работать.
Чуть ли не каждые сутки взлетали в воздух то днем, то ночью вражеские
склады с боеприпасами. Ни одна машина не могла выехать за пределы станицы.
Наши группы подрывали их в пути, ставя по дорогам мины. Целыми ночами я
передавала в штаб шифрованные сведения. Работы было много, и я ненадолго
выходила на связь и днем.
На седьмой день я услышала трансляцию на моей волне. Это немцы включили
пеленгатор. Рассказала об этом деду Тимофею. Он не огорчился:
- Ну и что? Это чепуха, просто не выходи на связь каждый день, меняй
время передач и каналы.
Ого, ничего себе дед! Не так-то он прост! Я сделала, как он сказал. То
ночью, то днем я выходила на связь, и то не каждый день. Мы же с ним по
очереди ходили и за сведениями. У нас было такое место, - нипочем не
догадаться, что там разведчики прячут донесения, - почти на глазах у
фашистов. И сама я разведывала, что делают немцы, как относятся к ним
станичники и кто помогает врагам. Все это я передавала в штаб.
Однажды чуть не наделала глупостей. Дорого обошлась бы эта глупость мне
и деду Тимофею. Как-то узнала я, что в офицерском клубе вечером будут танцы.
Началось у них еще засветло. Я решила посмотреть. Засунула две гранаты за
пазуху и пошла. Надо было запомнить офицеров в лицо, а потом узнать фамилии
у деда Тимофея и передать в штаб. Смотрела, смотрела я на них. В окно все