"Е.Мухина. Суровая юность " - читать интересную книгу автора

крыло!.."
Ночь. Непроглядная темень. Мы летим вначале над морем, а потом, за
Туапсе, берем курс через кубанские степи на Кущевку.
Сердце лихорадочно сжимается. Мне кажется, оно вот-вот выпрыгнет из
груди или разорвется. Говорят, когда волнуешься, то к лучшему. Мое состояние
почувствовал летчик: подбадривает, трясет рукой, мол, не бойся, все будет
хорошо. Ему, наверное, наговорили, что я храбрая, а на самом деле я вся
трясусь. Бояться я вроде не боюсь, знаю, что надо делать, но дрожь такая,
что даже скулы начали болеть. Это еще, может быть, я дрожу и от холода.
Очень сильно дует ветер в фанерном У-2.
Подлетаем к цели. Толчок в плечо. Самолет начинает разворот. Поднятая
рука летчика выводит меня из оцепенения. Груза на мне не так много.
Поднимаюсь. Самолет планирует. Шума мотора не слышно - летчик выключил.
Быстро перебираюсь на крыло. Еще секунда - и я делаю шаг в ночную бездну.
Привычный толчок. Это открывается парашют.
Приземлилась довольно удачно. Теперь надо действовать быстро. Слышу:
где-то невдалеке шлепнулся мой грузмешок. Быстро сворачиваю парашют. Иду на
поиски мешка. Нахожу его метрах в сорока от места моего приземления.
Прислушиваюсь. Не слышно ни звука. Снимаю комбинезон. Разрезаю финкой
грузмешок и заталкиваю в него комбинезон и парашют, свой и от грузмешка.
Тащу все в кустарник. Это лесополоса, колючая-преколючая, не то акация, не
то алыча. Прячу груз в небольшую канавку и засыпаю валежником. Замаскировала
и присыпаю табаком, как пудрой, чтобы не нашли собаки. Конечно, если враги
заметили выброску, то они все равно найдут, но надеюсь, что все будет
хорошо. Уже полчаса прошло после выброски. Если б заметили, уже бы искали
меня с собаками.
До рассвета часа два. Смотрю в сторону станицы. Кое-где мерцают огни.
Значит, станица недалеко. Это немцы, нарушая маскировку, зажигают свет.
Иду быстро. Вот и фруктовый сад, сухая полынь хрустит под ногами. Об
этом саде мне рассказывали, и об ульях-колодах за садом. Под одну из
пчелиных колод я прячу свою рацию и питание к ней. Теперь я по внешности -
обычная девочка-станичница.
Четыре часа утра. За садом с краю третья хата - явочная квартира. В
станице тихо. В такое время самый сон. Только редко петухи перекликаются,
собаки побрехивают. В хорошее время станичники и зимой просыпаются рано. То
коров убирают пораньше, еще что спешат сделать по хозяйству. А сейчас -
тишина, ни звука, кажется, что станица вымерла. Немного сереет. Видны хаты.
Вот и третья, под соломой, с крыльцом. Забор тесом обшит. Кто-то
приоткрывает калитку и с силой тащит меня за рукав. Калитка захлопывается.
От испуга у меня отвалился язык. Стою и смотрю.
Бородатое лицо. Старик говорит мне пароль, я отвечаю.
- Молодец ты, дочка, - обнимает меня бородач. - Кажется, не заметили
немцы. Я ждал. Все видел и слышал. Уже решил было идти тебя искать. Патрули
не попадались?
- Нет, - говорю я, - не попадались.
- Да, они в такое время дрыхнут без задних ног. Говори, где груз.
Я рассказала. Старик отправился за ним: надо торопиться - уже заметно
светает. Сказала я ему и о рации, которую спрятала под ульем. Усевшись на
порог, с нетерпением жду деда. Не прошло и часа, как он возвращается, все
притащил сразу. Сильный дед, хотя ему не меньше чем шестьдесят лет.