"Сергей Мстиславский. Крыша мира" - читать интересную книгу автора

каждого посох, трещотка и деревянная чашка, в которую бросают им на
быстром ходу подаяние... Лица - страшные; у иных до кости проедено язвою
мясо, череп обнажен, ни подбородка, ни губ - одни глаза смертию смотрят
из-за желтеющих скуловых костей и надбровных дуг...
И в кишлаке у них жуть: точно большая разрытая могила. Цветники
усиливают сходство.
При нас пришли от Махау-кишлака выборные на базар за покупками... Шли
- широкой улицей расступалась перед ними толпа. У лавок с красным товаром
присмотрели материю (весь ряд опустел на это время), сторговались. Купец
отмерил бязь, бросил на середину дороги; прокаженные положили рядом
деньги, тщательно отзванивая, броском на землю, каждую монету. Потом
забрали товар и ушли. А купец - палочкой - долго-долго перетирал деньги
накаленным песком дороги, перевертывая их со стороны на сторону. Наконец
взял, обернув тряпкою руку, положил на стойку, в сторону, особой стопкой:
в первую очередь пойдет покупателю в сдачу...
Базар здесь бесконечен: на версты. Найти можно все, от иголки до
верблюда, от древнейшей чеканки кумгана (медного кувшина для воды) до
самоновейшей зингеровской швейной машинки "в рассрочку". Все племена, все
расы. Конные, пешие, ишаки под вьюком, женщины под черными волосяными
сетками, в серой одежде, строго одинаковой для всех - так, чтобы муж
собственной жены не мог отличить от прочих женщин; бродячие монахи-дервиши
в кожаных косматых колпаках; факир со змеями, афганец с ручной обезьяной,
фокусники, мороженщики, полицейские - сплошной толпой движутся по широким
торговым рядам; каждому производству - особый ряд, особая улица. И
дико-странно: при движении этом - совершенная почти, поразительная тишина.
Густая лессовая пыль глушит шаги и перестук копыт; голосов почти не
слышно: громко говорить на улице непристойно. Тих поэтому многотысячный
базар. И даже чой-ханэ, перемежающие лавки на каждом перекрестке базара,
переполненные народом, странно, неприятно молчаливы.
Только на перепелиных и петушиных боях теряет туземец свою
степенность. Смотрели мы и эти бои.
Вот и все: кажется, нечего больше "смотреть" в Самарканде.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На всю предварительную волокиту ушло около двух недель. Отъезд
удалось назначить лишь на десятое мая, в среду, в пять часов утра.


Г л а в а  III.

ТИГР ИДЕТ

Но выехать в этот день не удалось. Во вторник, под вечер, в наш
номер, где мы уже закручивали последние куржумы, явились два офицера.
Припомнилось: мы встречались как будто на танцах в военном собрании раз
или два. Офицеры были в свежих кителях, при оружии и даже в белых
перчатках. Не без некоторой торжественности передали они нам приглашение
на стакан чаю к командиру Н-ского линейного стрелкового батальона.
Батальон этот - здешняя, так сказать, гвардия.