"Борис Можаев. В Солдатове у Лозового" - читать интересную книгу автора

Лозовой слушал, хитровато поглядывая в мою сторону, и, когда Ракимаш
ушла в сени за самоваром, сказал мне:
- У них, брат, вслух нельзя считать ягнят... Да еще при посторонних.
Примета дурная.
Самовар поставили прямо на пол. Мы расселись на кошму вокруг низенького
столика. Хозяйка принесла в большой миске мелко нарезанное, протомленное в
жире мясо разных сортов - это и есть кавардак. Чай подавали зеленый, густого
взвару, и разбавляли его буровато-желтым топленым молоком. Пили долго, не
торопясь; приходила несколько раз молоденькая застенчивая сакманщица и после
каждой чашки чая снова убегала в кошару; заезжал утолить жажду Токтарбек, и
Ракимаш пояснила, что Токтарбек - значит последний сын - и тот в деле
помощник; заходил Жасеин, и от каждой выпитой чашки его обветренное лицо
становилось еще краснее, точно появлялся он из парной.
- У ярочек соски срезают, когда брюхо стригут. Плохая овечка
получается - вымя большое, соска нет. Стричь будут - смотреть надо. Сам
смотреть буду, - говорил он сердито Лозовому.
- Это мероприятие виновато, - шутит Лозовой. - Раньше у нас так было:
стрижка шерсти - мероприятие, окот - тоже. Бывало, все учреждения
подключались: и райисполком, и райком комсомола, и даже сберкасса. Одних
сакманщиков по шесть, по семь человек на каждую отару присылали. А ягнята
дохли.
Все дружно смеются.
- А теперь мы вон Марусю послали им на месяц - и вся недолга.
- Сколько же человек обслуживали раньше отару? - спрашиваю я Ракимаш.
- Много. Считай не могу, - она крутит головой и смеется.
- Восемь-девять человек. А теперь фактически отару обслуживают два
человека - Жасеин и его подпасок, - говорит Лозовой. - А все остальные - это
их домашние помощники, так сказать, нетрудоспособные. Вот возьмите Ракимаш -
она получает пенсию, а тут сыну помогает. Там мальчишки, жена! Свое дело!
Ведь эта отара не только колхозная, она еще и Кабдошева. И вот два
человека - чабан и подпасок - дают колхозу почти двести тысяч рублей чистой
прибыли. А мы им выплачиваем за отару, вместе с прогрессивкой, примерно
тысяч тридцать пять - сорок. И колхозу выгодно, и чабанам. А то, бывало, на
отару столько нахлебников было, что не сочтешь. Один заведующий овцефермой
чего стоил.
- О, Одрыж важный начальник был, - кивает головой Жасеин.
- В отару приедет - овечку зарежет. Съест - в другую отару поедет.
Барашка один съест, - говорит Ракимаш, посмеиваясь.
- С ним беда была, - вступает и Лозовой. - Упразднили мы должность
заведующего овцефермой. А куда девать Одрыжа? Дадим ему отару, предлагаю на
собрании, пусть чабаном станет. "Да что вы! - запротивились мужики. - Нешто
ему можно доверить отару?" Ну тогда в подпаски?! Никто подпаском-то его не
берет. Вот Жасеин сжалился, взял его подпаском к себе. На трудовое
воспитание, так сказать.
- И пошло дело?
- Сперва плохо пас, - отвечал Ракимаш. - Неделю пасет - трех барашек
нет. Ленивый больно. Взяли у него со двора три барашка - хорошо стал
пасти, - она удовлетворенно смеется, обнажая крепкие желтые зубы.
- Раньше волки часто овец таскали. А теперь что-то не слыхать. Волки
перевелись, что ли? - говорит Лозовой и лукаво поглядывает на чабана.