"Борис Можаев. Рассказы" - читать интересную книгу автора

давным-давно.
- Погибло, - отзывается Ольгин и, помешивая ложкой в котле, спокойно
добавляет: - Все помрем.
Через несколько минут, разливая суп, он заметил:
- Видная она женщина. Потомство от нее хорошее будет. Я, грешным делом,
люблю крупных баб. И сынам всегда наказывал: не путайтесь с мелкотой.
Младший у меня хотел жениться на малышке - я против. Кого ты, говорю,
берешь? Посмотри, она тебе под сосок и то не будет. Что ты из нее
сделаешь? Одного ребенка выкроишь, а на большее и материалу не хватит. Да
и род наш измельчишь.
- И послушал он?
- Видать, не любил. Уж если полюбил, не отговоришь: тут хоть тресни, а
человек по-своему сделает. По себе сужу. У меня батя строгий был в
молодости. Но уж чего я, бывало, задумаю, так сделаю. Хоть шкуру с меня
спусти.
- А на что она, твоя шкура-то? - прошамкал дед Николай с крыльца. -
Чай, сапоги с нее не сошьешь.
- Значит, кто полюбит, тот сделает по-своему?
- Непременно сделает, - уверенно произнес Ольгин.
В этот вечер нам так и не дали поужинать. От села прибежали полдюжины
босых ребятишек и наперебой затараторили:
- Дядь Иван, лес горит!
- Врете, чертовы дети! - Ольгин кинул ложку.
- Не, дядь Иван! Возле Шумного переката горит... Председатель послал за
вами.
Ольгин бросился в амбарушко, выкинул оттуда пару лопат, топор и сердито
крикнул:
- Что сидишь? Бери лопату!
Топор он засунул за ремень. Мы разобрали по лопате и побежали к селу.
Впереди нас с лаем неслись ольгинские кобели, за ними ребятишки, и
замыкали всю эту шумную ораву мы.
Возле правления артели на берегу Бурлита толпился народ. Тыхей раздавал
всем лопаты и что-то кричал. Тут же на воде покачивались три бата и
несколько оморочек. Подбежав к толпе, Ольгин спросил председателя:
- Где горит?
- За Шумным перекатом.
- Чего же вы стоите?! - гаркнул Ольгин. - Марш в лодки!
Он с ходу прыгнул в оморочку и оттолкнулся шестом на быстрину. Лодочка
глубоко осела под его грузным телом и стремительно понеслась в беспокойную
толчею переката. За Ольгиным стали прыгать в баты удэгейцы, подгоняя друг
друга короткими взрывными восклицаниями: "Га! Га!"
В этой толпе, к своему удивлению, я увидел Нину; на ней были черные
шаровары, хромовые сапоги и полотняная куртка.
- Едем вместе! - крикнула она мне с какой-то ребяческой радостью.
Я подал ей руку и помог спрыгнуть с берега в бат.
- Стасик, до свидания! - замахала она руками, и только тут я заметил
Полушкина. Он стоял поодаль от людей в своей ковбойке, уперев руки в
бедра, и спокойно наблюдал за происходящим. Нине он едва заметно кивнул
головой.
- Ему нельзя ехать, - словно оправдывая Полушкина, произнесла Нина. -