"Борис Можаев. Живой" - читать интересную книгу автора

жить? Своей скотины - одна коза. Что делать? Выходит,
один-разъединственный выход - уходить из колхоза.
Трудная для Живого пора пришла с новым председателем Гузенковым. В
прошлом году объединили их колхоз с соседним, правление перевели в
Свистуново, а председателя прислали нового, из района. Был он человеком
важным, внушительных размеров и знаменитым на весь район. Кажется, все
районные конторы по очереди возглавлял. Гузенков - и председателем
райпотребсоюза был, и заведующим заготскота, и даже директором комбината
бытового обслуживания. Величали его Михаилом Михайловичем... И все
позабыли, что когда-то его звали в Тиханове попросту Мишкой Монтером.
Откуда он взялся - никто не знал.
В тридцать втором году старую паровую мельницу, чадившую посреди
Тиханова, переделали в электростанцию. Ничто не изменилось во внешнем
облике грязного кирпичного здания, похожего на большую кладовую, только
железная труба над крышей стала потолще и повыше. И вместо частого
попукивания да тяжкого сопения мукомольного паровика теперь из этой
кладовой раздавались отрывистые, резкие звуки: "Хх-тяп! хх-тяп!" Словно
кто-то там дрова колол да с хрипотцой "хакал". И в такт этому редкому
"хх-тяп!" вспыхивали и тускнели на селе электролампочки. А на улицах
Тиханова появился в замасленной тяжелой кепке Мишка Монтер. Вскоре его
выдвинули в райком комсомола как редкостного в Тиханове представителя
рабочего класса. И постепенно Мишка Монтер испарился... Через два года на
месте электростанции снова заработал старый мукомольный паровик. А Михаил
Михайлович Гузенков прочно утвердился на руководящей линии.
Случай свел их с Фомичом в первые же дни председательства Гузенкова.
Конечно, виноват во всем Живой, а точнее - язык его.
Гузенков первым делом решил ввести в колхозе твердые оклады всем
руководящим работникам, учетчикам, животноводам. И - чтоб сразу почуяли
дисциплину - вызывал всех по одному в кабинет и "выдержку давал": садиться
не приглашал, но сам сидел и подолгу расспрашивал.
А прудковские как пришли в Свистуново гурьбой, так скопом и ввалились в
кабинет к Гузенкову, расселись кто на стульях, кто прямо на корточках
вдоль стен. Привыкли при Фильке Самоченкове... Гузенков долго разглядывал
их с любопытством, потом как ахнет ладонью по столу:
- Вы что, в свинарник пришли или в кабинет к председателю? Марш отсюда!
И заходить строго по одному... По вызову.
Выходили от него хмурые и бросали недовольно собравшимся возле крыльца
правления:
- Сам сидит, а тебя столбом держит... Начальник!
- А все почему? Потому как под порогом академию кончал, - съязвил
Живой. - По коридорам прошел, а в класс не пустили. Под порогом в мусоре
копался да ума-разума набирался. Оттого и сердитый.
Кто-то донес Гузенкову. Он и взъелся - не дал Живому оклада, на
трудоднях оставил. Да еще приказал бухгалтерии: за каждую поездку отчет
особый на экспедитора составлять и подавать ему, председателю. "Смотри,
чертов сын! Зенки вылупишь, а не поймаешь", - думал в сердцах Фомич. Он и
раньше не крал - учен. Законы вон какие! Кому сидеть в тюрьме хочется?
Деньги не рожь: концы как ни прячь, а видны. Корнеич у них дошлый счетовод
- любую бумажку насквозь видит.
Хотел было Живой на ферму учетчиком уйти. Опять не пустил Гузенков: там