"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

сделался бы необходимым, влиял бы на монарха. Влиять на того, кто желал
слушаться лишь своей совести! Одна эта возможность должна была сама по себе
встревожить Николая II.
Министр двора поддерживал царя в этом решении, не желая вторжения
постороннего лица между государем и его первым слугою.
Императрица имела частного секретаря, графа Ростовцева. Царь - никого.
Он желал быть одним. Одним пред своею совестью.
Помнится мне возвращение из Компьена, где мы присутствовали на памятном
смотру французской армии. Разговоры шли между военными, и, естественно, во
время долгих часов путешествий, мы разбирали волнующий нас вопрос: может ли
французская армия выдержать напор войск кайзера?
Все будущее русской политики зависело от ответа на этот вопрос.
Некоторые наши специалисты находили, что французские войска менее
дисциплинированны и устойчивы, нежели германские. Другие утверждали, что
французский мужик защищается на собственной земле как лев. Будущее
подтвердило последнее мнение. Мы воодушевились, мы спорили.
Государь слушал внимательно, но не сказал ни слова.

СДЕРЖАННОСТЬ ЦАРЯ

В Ливадии в моменты отдыха, который Николай II иногда себе давал, я
часто имел честь сопровождать Его Величество в поездках верхом. Вначале, еще
мало зная государя, я пытался во время прогулок разговаривать на злобы дня:
о последних политических событиях, газетных новостях. Царь отвечал
чрезвычайно неохотно и сейчас же переводил беседы на другие, безобидные,
темы: о лошадях, о теннисе и т. п. При этом, когда кем-либо затрагивался
вопрос, на который Николай II не желал отвечать, он менял аллюр шага на
рысь, при которой разговаривать было трудно.
Я вскоре понял причину: только с министрами, на докладах, царь говорил
серьезно о делах, их касающихся. Со всеми другими, с членами ли
императорской фамилии, с приближенными ли, государь тщательно старался
избегать ответственных разговоров, которые могли бы его вынудить высказать
свое отношение по тому или иному предмету.
Это было ему тем легче, что Николай II обо всем говорил бесстрастно.
Помню момент получения известия о гибели русского флота под Цусимою.
Телеграмма была принята в пути в императорском поезде. Царь послал ее
Фредериксу для передачи военному министру Сахарову и свите. Прочитав ее, мой
министр пошел к государю в купе и долго там оставался.
Пришел скороход оповестить нас, что Его Величество в столовой, за
вчерашним чаем. Вошли поодиночке, сели молча. Никто не решился заговорить о
зловещей телеграмме. Молчание было прервано царем. Он заговорил о бывших в
тот день смотрах войск и других незначительных событиях. В течение часа ни
одного слова о Цусиме не было помянуто.
Вся свита была ошеломлена безучастием императора к такому несчастию.
Когда царь ушел, Фредерикс рассказал о своей беседе с государем в купе.
Николай II был в отчаянии: рухнула последняя надежда на благополучный исход
войны. Он был подавлен потерею своего любимого детища - флота, не говоря о
гибели многих офицеров, столь любимых и облагодетельствованных им...
- Его Величество просит к себе военного министра. Генерал Сахаров долго
совещался с царем. По окончании разговора он подтвердил нам, сколь