"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

вперед по кабинету, стал говорить о покойном. Он мне высказал, насколько
ценил заслуги Трепова и его деятельность после 9 января, и что больше всего
ему нравились ясность его взглядов и гражданское мужество их всегда
высказывать. После некоторого молчания царь высказал сожаление, что как раз
перед кончиной Дмитрий Федорович пережил столько нравственных потрясений и
что он приписывает уже болезненному его состоянию то, что Трепов так
неожиданно на многое переменил свои взгляды. За этою переменою, сказал
император, он никак следовать не мог, что отлично понял и брат Трепова,
Владимир Федорович. Разность взглядов с братом должна была тоже огорчать
покойного. Припоминается, что государь мне говорил о том что часто Трепова
называли диктатором, прибавив к этому: "Вы просмотрев все бумаги, могли
убедиться, что он лишь следовал моим указаниям, а я добавлю, что он всегда
разумно и энергично их исполнял".
В заключение, когда я привел в порядок привезенные мною бумаги, царь
мне сказал: "Однако долго, но хорошо мы с вами поработали. Очень опечалила
меня эта неожиданная смерть". Общее мое впечатление было то, что император,
безусловно, ценил Трепова, но особой личной к нему симпатии не чувствовал.
В этот же вечер я приступил к сожжению всего того, что мне было
поручено уничтожить. А месяц спустя у меня был Щеглов, заведующий
собственною Его Величества библиотекою, чтобы сообщить мне по повелению
государя, что известные мне бумаги полностью ему переданы на хранение.
Где теперь находятся эти бумаги после разграбления библиотеки
большевиками, никому не известно, но нельзя не пожалеть, что пропали столь
ценные для истории России документы многих царствований.

С. Ю. ВИТТЕ

Как раз теперь, когда "Последние Новости" с готовностью предоставили
свои страницы для печатания моих воспоминаний и сопроводили их статьей П. Н.
Милюкова, которая взволновала и обрадовала меня совпадением высказываемых
мыслей с моими собственными, наступает годовщина исторической даты, бывшей
поворотным пунктом в новой истории России.
Я говорю о 17(30) октября 1905 года.
Боюсь, что со смертью князя А. Д. Оболенского, последовавшей на днях, я
единственный оставшийся в живых участник событий этих дней. Считаю поэтому
своим долгом подробнее остановиться на происшествиях этого месяца и
рассказать, что помню, а также дать некоторые объяснения по поводу писанного
другими мемуаристами, особенно С. Ю. Витте, игравшим в них главную роль.
Витте пишет, что когда был вынужден в апреле 1905 года оставить пост
председателя Совета министров и затем уехать за границу, до него дошли
слухи, что в дворцовых сферах говорят, что он вырвал у государя манифест 17
октября.
Витте обвиняет императрицу Александру Федоровну в том, что она будто бы
давала "пароль" черносотенной прессе - "Русскому Знамени", "Московским
Ведомостям", "Колоколу" и др. - на распространение этих слухов и
поддерживала эти газеты материально. В качестве начальника канцелярии
министерства императорского двора, ежедневного докладчика и ближайшего
советника министра я знал близко все, что происходило при дворе.
Все денежные расходы Их Величеств производились чрез кабинет Его
Величества с ведома министра двора. Поэтому категорически утверждаю, что