"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

Император, дав. Трепову эти полномочия при самом его назначении,
повелел держать его, царя, в постоянном курсе своей деятельности. Это Трепов
в точности исполнял. Мне известно, что почти ежедневно Трепов писал государю
собственноручные письма с докладами о более или менее значительных своих
распоряжениях, и император ему отвечал обыкновенно краткими записками, а
иногда присылал для сведения доклады и других министерств, каковые, равно
как и все записки государя, Трепов на следующий день возвращал царю.
Когда я после смерти Трепова по высочайшему повелению разбирал все
оставшиеся после него бумаги как на его квартире, так и в управлении
дворцового коменданта, я не нашел ни одной записки царя или копии с таковой.
Насколько мне помнится, до 17 октября у Трепова были лишь один или два
личных доклада у государя.
Казалось бы, нельзя упрекать царя в неправильной постановке дела в
отношении прав, данных Трепову. Что же касается диктатора Трепова в бытность
его дворцовым комендантом, то об этом буду говорить ниже. Назначение Дмитрия
Федоровича дворцовым комендантом Витте выставляет как бегство Трепова от
ответственной должности, но это, безусловно, неверно. Трепов считал манифест
17 октября пагубным в таком виде, при каком он появился, и находил, что
проводить его начала в жизнь должны те лица, которые его написали. Поэтому
он еще 16 октября, когда граф Фредерикс со мною был у Витте, говорил мне,
что не может оставаться на своем посту и будет просить государя дать ему
возможность немедленно сдать должность и уехать за границу, так как
оставаться в России опасно ввиду неминуемых попыток террористов его убить.
Он просил через меня министра двора поддержать его просьбу пред государем.
Насколько мне помнится, 18 или 19 октября граф Фредерикс говорил с царем по
этому поводу. Министр мне передал, что, видимо, Его Величество решил о
назначении его дворцовым комендантом, причем император сказал: "Только эта
должность может сохранить Трепова в живых. Не могу же я после всего того,
что он сделал, предать его в руки анархистов. Тут или за границей -
безразлично".
После назначения дворцовым комендантом Трепов немедленно взялся за дело
преобразования личной охраны государя. Широкая постановка дела охраны была,
действительно, в то время необходима. Хотя в более спокойные времена я лично
считал правильнее, чтобы дело охраны разделялось между департаментом полиции
и дворцовой полицией, но при том антагонизме между ними, на который указывал
Трепов, министр двора согласился на доклад Трепова о расширении его
полицейских полномочий для данного времени. К сожалению, эта, в сущности,
неправильная постановка дела охраны оставалась и после Трепова в силе.
Отношения государя к Трепову после его назначения комендантом остались
те же, что и в период "медового месяца". При некоторых разговорах с Д. Ф.,
когда я ему передавал общую молву о том, что он остался всесильным
диктатором, Трепов говорил, что весьма этим тяготится, но что не может
прекратить с царем разговоры на темы общего политического положения и что во
всех случаях, требующих высочайшего решения, всегда докладывает о том
государю.
Прием императором после 17 октября различных черносотенных организаций
был несчастием для России. В первое время после 17 октября черносотенцы
многократно обращались с просьбою устроить им прием у царя чрез министра
двора. Я принципиально отказывал в этом, считая, что такие приемы, помимо
органов правительства, не должны иметь места. В это время я узнал из