"Уильям Моррис. Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия" - читать интересную книгу автора

Старик замолчал и, казалось, погрузился в свое прошлое.
И тогда, соседи, продолжал он снова, все были крайне озабочены этой
болезнью и потратили много усилий на всевозможные попытки ее излечения. Вы
не читали медицинских книг по этому вопросу?
Нет, ответил я, так как он обращался ко мне.
Видите ли, одно время считали, что эта болезнь ослабленная форма
средневековой проказы. Зараженных ею людей изолировали, и обслуживал их
специальный персонал тоже из их числа, отличавшийся от остальных больных
своей одеждой. Они носили, например, штаны из ворсистой ткани, которую
прежде называли бархатом.
Все это казалось мне очень интересным, и я с удовольствием послушал бы
старика дольше, однако Дику явно надоел такой поток древней истории. Кроме
того, ему, вероятно, не хотелось, чтобы я слишком утомился перед свиданием с
прадедом. В конце концов он рассмеялся и сказал:
Извините меня, соседи, но я, право, не выдержу: подумать только, что
были люди, не любившие работы! Это слишком смешно. Даже и ты любишь иной раз
поработать, старушка! сказал он и ласково дотронулся до лошади хлыстом.
Какая странная болезнь! Действительно удачное название хандра.
И он опять расхохотался, пожалуй, слишком громко при его хороших
манерах. Рассмеялся и я за компанию, но не вполне искренне, потому что как
вы понимаете вовсе не находил таким уж странным, что люди не любили
работать.

Глава VII

ТРАФАЛЬГАРСКВЕР{21}

Я снова принялся смотреть вокруг, потому что мы уже выехали за пределы
рынка Пикадилли и находились в квартале нарядных домов, которые я назвал бы
виллами, будь они также уродливы и вычурны. Однако ничего подобного я здесь
не встретил. Каждый дом был окружен салом, тщательно возделанным, с
роскошными цветами Дрозды распевали в листве деревьев, которые, за
исключением коегде попадавшихся лавров и лип, были все фруктовые. Я заметил
много деревьев, отягченных вишнями. Несколько раз, когда мы проезжали мимо
садов, дети и молоденькие девушки предлагали нам корзинки с фруктами. Среди
этих домов и садов, конечно, трудно было найти следы прежних улиц, но мне
казалось, что главные магистрали остались те же.
Наконец мы очутились на широком открытом месте, которое имело небольшой
уклон к югу. Обилие здесь солнца было использовано для разведения фруктового
сада, преимущественно из абрикосовых деревьев. В центре возвышалась
прелестная деревянная беседка, разукрашенная и позолоченная, похожая на
киоск для прохладительных напитков. С южной стороны сада, под сенью старых
груш, тянулась дорога, в конце которой виднелась башня Парламента, или
Навозного рынка.
Странное чувство охватило меня. Я закрыл глаза от солнца, сверкавшего
над этим роскошным садом, и на мгновение передо мной возникла фантасмагория
минувших дней.
Большое пространство, окруженное высокими уродливыми домами. На углу
уродливая церковь, за мной неописуемо безобразное здание с куполом{22}.
Улица кишит измученными зноем, возбужденными людьми, между которыми снуют