"Тони Моррисон. Жалость" - читать интересную книгу автора

интересовались, о нем ей бессмысленно было И заикаться. Перед законом она
была никем, и ее слово - слово человека без фамилии, да еще и против
европейцев - никто бы и слушать не стал. Все просто: пошли к печатнику, и
тот помог составить объявление. "Выносливая особа женского пола..."
Едва европейская жена сошла с телеги, между ними сразу повеяло
враждебностью. Прижившаяся в доме молодая особа здоровьем и красотой
раздражала новую жену, тогда как Лину приводил в бешенство властный вид,
который напускала на себя европейская девчонка-неумеха. Впрочем, рознь,
нисколько не полезная в условиях, когда нужно бороться за выживание, умерла,
не успев разгореться. Еще до того, как Лина приняла у Хозяйки первые роды,
женщины, сами того не желая, взаимно потеплели. На земле, которая требует
тебя всего без остатка, надуманные придирки неуместны. Кроме того, они
скрашивали друг дружке одиночество, и мало-помалу обнаружилось, что в каждой
из них есть нечто поинтереснее общественного положения. Ребекка громко
смеялась над собственными промахами, не стеснялась обратиться и за советом.
Или, бывало, Лина, шлепнув себя ладонью по лбу, вдруг как побежит спасать
убегающее варенье! В общем, подружились. Не только потому, что сама у себя
из руки не вынешь пчелиное жало. Не только потому, что корову иначе как
вдвоем, бывает, не пропихнешь в калитку. Не только потому, что, пока ты
надеваешь путы лошади на ноги, кому-то надо удерживать ее морду. А потому, в
первую очередь, что ни та, ни другая толком не знали, что делать, когда и
как. Вместе, пробуя и ошибаясь, учились: как отвадить лис; как и когда
носить на поле и разбрасывать навоз; учились отличать ядовитые растения от
съедобных (узнали заодно, что трава тимофеевка на вкус сладковата); узнали,
каковы признаки краснухи у свиней; отчего у ребенка бывает понос и что,
наоборот, крепит так, что он изводится от запора. Для Хозяйки работа на
ферме была скорее новым, интересным способом выживания, нежели каторгой и
рутиной. Потом, опять-таки, - это Лина тоже понимала, -у той есть Хозяин, он
ей все более и более любезен, да и дочь Патриция; и вместе утешительны они в
ее скорбях по младенцам, которых Лина в собственные руки принимала и в тот
же год хоронила. К тому времени, когда Хозяин привел в дом Горемыку, обе
женщины выступали сплоченно: встревожились. Хозяйке Горемыка была просто ни
к чему. Для Лины же явилась воплощением несчастья. Рыжая, зубы черные, на
шее пупырья- один пройдет, другой вскочит, при этом серые глаза со слишком
длинными ресницами смотрят так, что у Лины аж волосы на загривке дыбом.
Она молча наблюдала, как Хозяйка учит Горемыку шить (единственная
работа, к которой та приноровилась и даже начала с ней неплохо справляться),
и ничего не сказала, когда, будто бы чтоб та перестала неприкаянно
болтаться, Хозяин велел девчонке круглый год спать у камина. Такая забота
вызывала у Лины подозрения, но не зависть, нет - даже когда погода бывала
ужасной. Ее народ тысячу лет строил города-убежища и, если бы не гибельное
нашествие европейцев, строил бы их еще тысячу лет. Ведь вот же как вышло-то!
Оказывается, неправ был вождь, ох как неправ! И не разбежались европейцы, и
не вымерли! Правда, старухи, на которых оставляли малышей, уверяли, что
потом он просил простить его за ошибку в пророчестве, будто бы признал:
сколько бы их ни пало от дурости и моровых поветрий, вслед за ними всегда
придут новые. Стозевны придут, стоязыки, говором подобны псам гарчущим; да
все меха им подавай звериные, будто несмышленышам малым. Воды запрудят и
земли огородят, леса целиком за море свезут, а женщин будут силой брать,
кого вздумается, - для краткого своего услаждения. Почвы нарушат, святые