"Тони Моррисон. Жалость" - читать интересную книгу автора

красивый. Даже просто стоя перед камином или разжигая дрова, чтобы
вскипятить воду, она чувствовала сладкую дрожь возбуждения.
Ожидая прибытия жены, Хозяин развил бешеную деятельность, трудился не
покладая рук, чтобы хоть как-то подчинить себе окружающую природу. Не раз и
не два, принеся ему обед на какое-нибудь поле или лесную делянку, где он
работал, Лина заставала его со взором, устремленным в небо, - стоит, закинув
голову, будто в исступлении, не может поверить, как так эта земля
отказывается ему подчиниться. Вместе они кормили кур, ухаживали за
саженцами, сеяли зерновые и сажали овощи. А вот вялить пойманную рыбу - это
она его научила; она же научила, как угадывать приближение нереста, как
защитить урожай от набегов ночных расхитителей. И все же ни он, ни она не
знали, что делать, когда две недели подряд льет дождь или два месяца не
выпадает ни капли. Беспомощны они были и против черных слепней, налетавших
стаями, - от них и лошадь, и скотину охватывает безумие, в такие дни все
живое ищет спасения в доме. Лина и сама не очень-то много знала, видела
только, какой он неопытный земледелец. Она-то хоть умела отличать сорняки от
рассады. Не имея терпения (этого главного стержня фермерства) и не желая
ходить на поклон в соседнюю деревню, он навсегда обречен был страдать от
неожиданных издевательских перемен свирепой погоды, так же как и от
хищников, которые не знают - да и все равно им, - кому принадлежала их
добыча. Лина предупреждала, а он не послушался, использовал как удобрение
селедку, и только что высаженные овощи оказались безжалостно вырыты и
разбросаны: запах привлек полудиких соседских свиней. Не хотел он и тыкву
сажать на поле маиса. И понимал ведь, что ее побеги не дадут разрастись
сорнякам, а все равно: вот не нравится ему вид беспорядка! Зато у него
хорошо получалось ухаживать за скотиной, и строил он ловко.
Трудов много, толку мало. Когда погода худо-бедно способствовала, Лина
ночи коротала с курами, пока Хозяин перед самым приездом жены за один день
не воздвиг вдруг коровник. За все время Лина не перекинулась с ним более чем
пятьюдесятью словами за исключением "да, сэр". Одиночество, горе и яростное
безмолвие сломили бы ее, если бы она не выкинула из памяти все шесть лет,
предшествовавших гибели мира. Лина не вспоминала ни игры с другими детьми,
ни заботливых матерей в драгоценностях тонкой работы, ни божественную
упорядоченность жизни, где все известно наперед: когда переходить на новое
место, когда собирать урожай, жечь костер, идти на охоту; как хоронить, чем
должно знаменоваться рождение, как поклоняться божеству. Она отбирала и
хранила то, что можно вспоминать, и отбрасывала остальное; эта
сосредоточенность сформировала ее всю - и внутри, и снаружи. Ко времени,
когда появилась Хозяйка, ее новое я стало почти совершенным. И подчинило
себе без остатка.
Под подушку Хозяйке Лина клала волшебные камешки; для свежести воздухов
раскладывала по комнате мяту, а для лечения ран во рту давала пациентке
жевать дягиль-корень - гнать надо, гнать из тела злых духов! Приготовила
самое сильное средство, какое ведала: сивец луговой, полынь, зверобой,
венерин волос и барвинок - все смешать, заварить, отжать и отваром поить
Хозяйку, протискивая ложку ей между зубов. Осина, осина, возьми ее трясину,
дай ей леготу! Задумалась: может, попробовать какие-нибудь молитвы (которых
довольно много преподали ей пресвитериане), но Хозяина молитвы не спасли, и
она решила - нет, дело зряшное. Хозяин-то ушел быстро. Сперва еще покрикивал
на Хозяйку. Потом шептал, просил снести его в третий дом. Громадный и теперь