"Тони Моррисон. Не бойся (= "Жалость")" - читать интересную книгу автора

Что она имела в виду, я не поняла. Я-то знаю, что бывает только одна
смерть, а не две, а вот жизней потом может быть много. Помнишь, как мы сычей
тогда днем наблюдали? Мы сразу сообразили, кто это. В одном, что посветлее,
ты узнал отца. И, пожалуй, я даже знаю, кто были другие.
Девушка, лежавшая на соломе, приподнялась на локте. Так ведь это мы
смерть впустили, - проговорила она. - Смерть пришла, мы умрем теперь. Голос
у нее оказался басистый, как у мужика, хотя на вид она одних лет со мной.
Вдова Илинг не ответила, а я отвела взгляд - не хотела больше смотреть в те
глаза. Девушка заговорила снова. Никакие розги, - сказала она, - ничего не
изменят, хоть из меня ремни режь. При этом она встала и на подгибающихся
ногах подошла к столу, где горела лампадка. Взяла ее, опустила пониже и
задрала юбки. Я увидела на ее ногах полоски запекшейся крови. При свете
лампадки раны на бледной коже искрились живыми рубинами.
Это моя дочка Джейн, - сказала Вдова. - Может быть, порка спасет ей
жизнь.

Вот интересно! Ты мне этого не говорил, теперь буду знать. Если моя
мать не умерла, может, это она меня учит?
Мне кажется, одна только я и спала, а проснувшись, даже устыдилась: со
двора вовсю неслось мычанье. От лежавшего в доме козленка тоже послышалось:
бя-а, тогда Вдова взяла его на руки и вынесла, чтобы за ним поухаживала
мама-коза. Вернулась, отворила ставни обоих окон и широко распахнула дверь.
Тут же в дом вперевалку вошли два гуся, за ними с важным видом - курица. Еще
одна влетела в окно, птицы принялись расхаживать, выискивать и клевать
крошки. Спросившись, я сходила на гор шок, стоявший за рогожной занавеской.
Выйдя, увидела, что Дочка Джейн сидит, закрыв лицо руками, а мать бередит ее
раны на ноге. Помимо высохших показались новые струйки крови. В дверях
появился козел, вошел и направился прямо к соломе, равнодушно ухватил клок,
потянул. Дочка Джейн застонала. Завершив кровопускание, Вдова встала,
вытолкала козла вон.
Перед завтраком из хлеба с простоквашей Вдова и Дочка Джейн взялись за
руки, склонили головы и забормотали. Я сделала то же самое, стала шептать
молитву, которую учил повторять по утрам и вечерам падре; ее и мама со мной
повторяла: Патер постер, кви эс ин целис, санкти-фицэтур номен туум... Потом
подняла руку ко лбу, но поймала на себе хмурый взгляд Дочки Джейн. Смотрю,
головой трясет, - дескать, нет! Ну ладно, притворилась, что поправляю чепец.
Вдова положила в простоквашу варенье, мы стали есть. Дочка Джейн есть
отказалась, ее порцию мы с Вдовой поделили. После этого Вдова разожгла очаг,
поставила чайник. Собрав со стола миски и ложки, я пошла в чулан, где на
узкой скамье стоял ушат с водой, все тщательно перемыла и вытерла. Воздух
словно сгустился. В чайнике, висящем над огнем, вода вскипела. Я обернулась,
смотрю: выходящий из него пар против каменной кладки вздувается клубами.
Одно такое облако тотчас замерло, повиснув мглою в виде песьей морды.
Шаги на крыльце мы услышали все вдруг. Я еще возилась в чулане, не
видела, кто вошел, но слышала разговор. Вдова предложила пришлым садиться.
Не захотели. Мужской голос сказал, что пока это все предварительно, но
свидетелей несколько. Вдова прервала его, дескать, глаз ее дочки косит,
потому что таким его Господь сотворил, а колдовской силы в нем нет. Да вы
взгляните, - взмолилась она, - взгляните на ее раны! Сын Божий кровоточил!
Мы все кровоточим! Но ведьмы - никогда.