"Тони Моррисон. Не бойся (= "Жалость")" - читать интересную книгу автора

Тон при этом пристален и вкрадчив, будто она секрет выдает. Вдруг
смолкла и провалилась, ухнула в горячку между беспамятством и вспоминанием.
Ничто в жизни не предвещало, не готовило ее к жизни водной - на воде, у
воды, водою... - к тошности, водой вызываемой, и к жажде неутолимой. А уж
как зачарованно, доколе скука слезою глаза не подернет, она вглядывалась в
водные дали, когда в полдень женщинам дозволяли еще час провести на палубе.
Разговоры с великой водой вела. "Спокойна будь, не хлещи меня валом своим.
Ласково прошу. А двигать - двигай, весели душу. И верь, никому я не выдам
тайн твоих - не расскажу, что духом ты подобна свежим кровям месячным; что
шаром земным владеешь, а твердь - только шутка, твоим помышлением
сотворенная; знаю - под тобой вертоград особый, где кладбище и вместе кущи
райские, благостной лозой виноградной перевитые".

Драки, поножовщина и похищения в родном городе были столь обыденны, что
пугать ее погибелью в новом, невиданном мире было все равно, что
предупреждать о возможном наступлении непогоды. В год, когда она сошла с
корабля, милях в двухстах от их фермы между поселенцами и местными
разразилась большая битва, но она кончилась прежде, чем Ребекка о ней
узнала. Зато постоянно доходили слухи об очередной схватке-перестрелке; те
против этих, стрелы против пороха, огонь против томагавка, но это ведь сущие
пустяки по сравнению с ужасом, коего свидетельницей она бывала с детства.
Вот горку дышащих, еще живых внутренностей подносят к глазам преступника,
после чего бросают в ведро и вываливают в Темзу; вот пальцы отрубленной руки
шевелятся, ищут утерянное тело; а вот привязана к столбу женщина, обвиненная
в оскорблении действием, и ее волосы охватывает пламя. В сравнении с этим
перспектива смерти в волнах вместе с терпящим бедствие кораблем или от
неожиданного удара томагавка виделась не слишком-то и мрачной. В отличие от
других поселенцев она не застала недавно еще обычной для здешних мест охоты
за скальпами, да и в любом случае не такой это ужас, когда месяца через три
после случившегося вдруг приходит весть о сражении, о том, что кого-то
где-то похитили и съели или что вот-вот, похоже, мирная жизнь пойдет прахом.
Язвящие страну нескончаемые раздоры местных племен то друг с другом, то с
войском колониальной ландмилиции давно уж кажутся отдаленным фоном,
неудобьем, которое в такой обширной и изобильной стране вполне преодолимо.
От облегчения, что ее не преследует больше ни городское, ни корабельное
зловоние, Ребекка сделалась будто пьяная, и на то, чтобы отрезветь,
привыкнуть к вольному воздуху, не один год ушел. Даже обыкновеннейший дождь
казался в новинку: чистая, без копоти, вода падает тебе прямо с неба. Сцепив
руки у горла, смотрела она на деревья, что выше соборной колокольни,
смотрела и улыбалась - вот дров-то где обилие, не охолодаешь! - но нет-нет и
слеза навернется, как братьев своих вспомнит, да и детишек, мерзнущих в
городе, из которого сама сподобилась убраться. Таких, как здесь, она ни птиц
не видывала, ни воды не пробовала такой вкусной, по чистым белым камням
струящейся. А как занятно учиться стряпать из дичи, о которой ты слыхом не
слыхивала, а попробуешь - прямо что жареный лебедь! Ну, бури тут, конечно,
бывают свирепые - снегу выше обоконцев наметет, ставни не распахнуть. И гнус
летом взвоет, взгундосит так, что хоть плачь. А все же мысль о том, какова
была бы ее жизнь, засидись она там, на вонючих улицах, продолжай она терпеть
плевки лордов и проституток и только приседай да кланяйся, приседай да
кланяйся - нет, эта мысль ввергала ее в ужас. Здесь она отвечает перед