"Тони Мориссон. Любовь " - читать интересную книгу автора

собьешь.
Над закипающим на плите чайником поднялся плюмаж пара. Позади стола
стена была заставлена посудными шкафами, дверцы которых, потускневшие и
захватанные, будто сами были сделаны из теста. Молчание двух женщин
растянулось, стало напряженным. Джуниор Вивьенн заерзала, кожаным скрипом
перекрывая щелканье креветочной шелухи.
- А что, мэм, здесь миссис Г. Коузи или как?
- Здесь.
- Ну, так можно я поговорю с ней? Пожалуйста.
- Дай-ка я взгляну еще разик. - Прежде чем взять объявление, старуха
вытерла руки посудным полотенцем. - "...Требует ответственности и доверия",
надо же! - Ее губы сжались. - Без этого никак. Естественно, - неодобрительно
проговорила она и выпустила зажатую между большим и указательным пальцами
бумажку, будто пеленку бросила в бак с водой. Снова вытерла руки и взялась
за очередную креветку. Как раз у ногтя в вынутом из панциря полупрозрачном
тельце виднелась темная нежная жилка. Ювелирно точным движением она жилку
выдернула.
- Пожалуйста, разрешите мне наконец увидеться с миссис Коузи! - Джуниор
оперлась подбородком на ладошку, постаравшись улыбкой смягчить настырность.
- Да чего там. Конечно. По той лестнице наверх, потом по другой
лестнице. На самый-самый верх. - Она указала на лестничный марш, который
начинался из ниши за плитой.
Джуниор встала.
- А как меня зовут, тебе, похоже, все равно?
Джуниор обернулась, осклабившись в деланном смущении.
- Ах да, мэм. Простите. Конечно нет. Я так волнуюсь!
- Кристина меня зовут. Если получишь свою ответственную работу, тебе
это имя придется запомнить.
- Да-да, конечно, я надеюсь. Рада познакомиться, Кристина. В самом
деле. Второй этаж, вы сказали? - На ступенях ее сапожки зазвучали глухо.
Кристина отвернулась. Ей следовало сказать: "Нет, третий", но она не
сказала. Тупо уставилась на огонек под кастрюлей с рисом. Собрав креветочные
шейки, бросила их в кипящую воду и прибавила огонь. Вернулась к столу,
выбрала головку чеснока и, по обыкновению любуясь своими богато украшенными
руками, отломила от нее два зубка. Их она мелко нарезала и оставила на
разделочной доске. Старый холодильник "Филко" заворчал, затрясся. Прежде чем
нагнуться к его нижней камере, Кристина успокоительно хлопнула холодильник
ладонью, думая: что, что гадина затевает? Должно быть, испугалась, а может,
и каверзу какую-то готовит. Если так, то какую? И как она ухитрилась без
моего ведома поместить в газете объявление? Кристина взяла серебряную
супницу и от того же сервиза стеклянную бульонную чашку; вздохнула: в
углублениях двух "К", переплетенных вензелем на крышке, серебро почернело, и
ничем эту черноту не возьмешь. Подобно всем в доме вензелям и завитушкам,
эта двойная буква "К", когда-то нарядная, стала едва различимой. Даже на
черенке ложки, что лежит в кармане фартука, инициалы, когда-то навеки
сцепленные, превратились в тени на серебре. То была маленькая кофейная
ложечка, но Кристина старалась любую пищу есть только ею - просто чтобы быть
ближе к той девочке, которой эту ложечку подарили, не отпускать от себя
образы, что она навевает. Выковыривая ею ломтики персика из домашнего
мороженого, она вся отдавалась удовольствию, и пусть ветер обдает десерт