"Кэтрин Морис. Услышать голос твой " - читать интересную книгу автора

анализировала про себя каждый момент странного, асоциального поведения. Но
диагноз, поставленный доктором Де-Карло, еще не был подтвержден кем-то еще,
и в то время еще были моменты, когда я смотрела на прекрасное личико
Анн-Мари и почти убеждала себя в том, что все это было какой-то абсурдной
ошибкой, которую допустили мы с легковерным врачом. Она не казалась
умственно-отсталой. Тот, кто смотрел на нее черты, видел только хорошенькую
маленькую девочку. В один из дней после вынесения диагноза доктором
Де-Карло, и до последующего заключения другого врача позвонила моя мать.
Всегда любящая и заботливая, она очень помогла мне пройти сквозь то
сумасшедшее время. Она часами сидела у телефона, слушая меня.
- Слушай, мам, - осторожно объясняла я, - этот диагноз ставится,
основываясь только на наблюдении за поведением. Не существует таких анализов
крови, ультразвука или рентгена, которые могли бы с точностью определить
болен человек аутизмом или не нет. Я читала описания таких детей, и до сих
пор считаю, что поведение Анн-Мари не вписывается в категорию людей с этим
синдромом. Она не трясется, не кричит и не вздрагивает, когда касаешься ее,
она не крутит вещи вокруг своей оси и не выстраивает их в ряд. Возможно,
доктор Де-Карло ошиблась. И кроме того, ты же знаешь, что это я подала
врачам идею об аутизме. Может быть я послужила невольной причиной тому, что
они увидели аутиста в ребенке, просто немного отличающемся от нормы. При
каких бы обстоятельствах нам не приходилось говорить, моя мама всегда
выслушивала все, что накипело у меня на душе. Она разделяла мои
разочарования и надежды, не слишком навязывая свое мнение. Только однажды
она ненавязчиво с грустью поправила мое излишне оптимистическое замечание
насчет Анн-Мари.
- Ты знаешь, - сказала она, вздыхая, - нам с папой показалось, что она
была очень себе на уме, когда мы гостили у вас. Мне оставалось только
промолчать в ответ, так как я прекрасно понимала, что выражение "себе на
уме" было очень аккуратным, даже снисходительным описанием поведения
Анн-Мари. С нашей стороны было очень наивно полагаться на помощь
профессионалов. Я искренне считала, что, едва узнав о нашей беде, наш
педиатр встанет на защиту дочери, как рыцарь-избавитель и скажет, что нам
делать.
- О, так все-таки диагноз - "аутизм"? - представляла я его слова. - В
таком случае вам немедленно надо показать ее доктору А и доктору Б, и, не
откладывая, начинайте такое-то лечение. Вот вам план действий, а вот список
специалистов, с которыми вам желательно связаться. Я буду заниматься вашими
делами; посылайте мне все справки и заключения. Для нас он был властью. В
конце концов, он занимался всеми остальными медицинскими проблемами
Анн-Мари. Увы, мы очень скоро разочаровались в своих иллюзиях. Я написала
ему длинное письмо, в котором трогательно описала все "за" и "против" о
наличии аутизма у Анн-Мари. Я ждала телефонного звонка в надежде, что врач
по достоинству оценит мои упражнения в логике и справедливо рассудит, что
да, налицо случай неправильного определения диагноза. Или, опровергнув это,
подскажет, что нам делать. Наконец он позвонил, усталый после дня, занятого
ушными инфекциями, простудами, свинкой и еще, насколько я знала,
необратимыми случаями детского рака.
- Я прочитал заключение доктора Де-Карло, - сказал он. - Доктор
Де-Карло считает, что у девочки аутизм. - Да? И что теперь? Вы подтверждаете
этот диагноз? - Как вам сказать, - ответил врач, - мы не исключаем эту