"Кэтрин Морис. Услышать голос твой " - читать интересную книгу автора

Сейчас наши глаза были широко раскрыты, и мы, с сожалением, видели
гораздо больше, чем нам хотелось бы видеть: Анн-Мари не только не говорила,
у нее не было и признака таких проявлений поведения, как мимика,
жестикуляция. Мы никогда не видели дочь улыбающейся, кивающей головой,
пожимающей плечами. Когда-то, давным давно, она махала рукой на прощанье.
Сейчас же очень редко можно было заметить у нее подобие жеста. Даже
указывание на предметы, которое было характерно для нее в десять-одиннадцать
месяцев, постепенно исчезало. Если ей хотелось чего-нибудь - игрушку, кусок
еды, бутылку - она брала за пальцы руку ближайшего к ней взрослого и
показывала ею на желаемый предмет, никогда не смотря вверх на своего
помощника.
Наверно хуже всего было отсутствие основного контакта - взглядом, мы
замечали его у всех окружающих детей, кроме своей дочери.
Доктор Де-Карло спросила нас о зрительном контакте, и в течение первых
дней после определения диагноза мы вдруг стали обращать внимание на то, что
дочь почти никогда ни на кого прямо не смотрит. Дни шли, а ее состояние все
ухудшалось. В сравнении с живым, пытливым взглядом Даниэля, очень странными
казались всегда опущенные вниз глаза Анн-Мари. На чем бы не останавливался
ее взгляд, он никогда долго не задерживался. Иногда мне казалось, что она
смотрит в моем направлении. Тогда я пыталась встретить ее взгляд, ответить
на ее призыв. Но, к моему ужасу, ее взгляд фокусировался вовсе не на мне, а
на какой-то точке, находящейся примерно между мной и стеной позади меня. Она
совсем меня не видела! Она смотрела прямо сквозь меня!
Доктор Де-Карло спросила нас также, копировала ли Анн-Мари наше
поведение. Вопрос заставил нас задуматься. Копировала ли она нас?
Конечно!... Я так думаю...
Мы неуверенно посмотрели друг на друга. Если хорошенько подумать, то
становилось ясно, что она никого не имитировала, не в последнее время, во
всяком случае. Не могли бы мы припомнить любой недавний случай такого
копирования, спросила доктор. Ну... как-то не приходит в голову... Сейчас, в
первые недели после того, как был поставлен диагноз, отсутствие копирования
очень бросалось в глаза. Вот ей уже почти два года, а я еще ни разу не
видела, как она поднимала телефонную трубку и "болтала". Она никогда не
"помогала" мне накрывать на стол, никогда не хлопала в ладоши, никогда не
брала мою щетку, чтобы расчесаться самой, никогда не надевала сама свои
ботинки или шапочку. Я вспомнила, как Даниэль, в год с небольшим, попытался
самостоятельно подровнять свои крохотные ноготки, с помощью моей пилки.
Видимо он видел, как я это делала. Я подумала обо всех двухлетних детях,
которых мне приходилось видеть, и вдруг поняла, что это именно то, что они
делали: копировали. Они решали, что сегодня надо непременно наделать блинов
к завтраку, высыпали муку в миску и роняли яйца на пол; кухня уже была
похожа на поле боя, когда вмешивался кто-то из взрослых, и деликатно помогал
детям завершить их "серьезный труд". Дети обычно приходят в восторг, если вы
просите их "помочь" вам со стиркой, они радостно бросают в машину красные
футболки вместе с белыми, и пытаются высыпать всю упаковку стирального
порошка в небольшое отверстие. Они "бреются" вместе с папочкой по утрам, и
красятся маминой помадой вечером. Им нравится быть частью жизни взрослых.
Анн-Мари любила быть одна. Эта уступка заболеванию Анн-Мари, это принятие
всей гаммы необычности дочери, иногда нарушались приступами отрицания.
Бывали дни, когда я сидела, молча глядя на нее, и, объятая холодным ужасом,