"Глеб Морев. Критическая масса, № 1 за 2006 " - читать интересную книгу автора

праве есть своеобразный аналог такой амнистии, при том что крупные
издательские корпорации по-прежнему не брезгуют криминальными методами 90-х
(урезать гонорар, обмануть автора, скрыться от оплаты; разнообразные
манипуляции с текстом, тайные дополнительные тиражи), однако, в общем
лояльный олигархический капитал, влияющий на принимаемые законы, все больше
заинтересован в стабилизации в том числе и обстановки с авторским правом.
Также известно, что стабилизации авторского права требует от России
Всемирная Торговая Организация, будущее вступление в которую влечет
плачевные последствия для большей части населения России, как и для многих
стран "третьего мира". Не знаю, как издательство "НЛО", а я отрицательно
отношусь к вступлению России в ВТО и солидарен с альтерглобалистской борьбой
по всему миру.
В моем понимании местная криминальная буржуазия и транснациональная
буржуазия, умеющие, когда надо, действовать силой, а когда - проводить
нужные законы якобы в рамках легитимности, стоят друг друга. И отношения
бандитизма, презрение к "закону", презрение к человеку вообще, а не только к
освященному законом "автору", пронизывающие современное российское общество,
не должны примирять художника с законами мирового арт- и книгоиздательского
бизнеса, при помощи которых капиталистическая система поддерживает свою
жизнь. Авторское право - один из таких законов.
История имеет другую, более частную, скорее этическую сторону. Из
"Манифеста" можно вывести возможность моего тайного сговора с каким-либо
крупным или мелким издательством. Следуют два вопроса: для автора - вопрос
его честности перед собой и собственным проектом, а перед читателем - вопрос
о степени его, можно сказать, внехудожественного доверия автору.
Тема авторского права отчасти связана и с непрекращающимися, особенно в
поэтических кругах, спорами о том, что первично - текст, автор или авторский
"проект", причем о первичности текста обычно говорят люди, которые не только
получают те или иные "авторские" дивиденды со своих текстов, но и лично
участвуют, так или иначе, в литературной политике. Это странно. Лично я
целиком отождествляю свои тексты с собой, считаю, что они являются
выражением моих собственных - осознанных, полуосознанных или неосознанных -
эмоций и представлений. (Именно поэтому для меня неприемлем, хотя и
симпатичен, принцип анонимности. Следовать ему, то есть отказываться не
только от каких-либо разрешений на публикацию, но и от самого авторства,
было бы нечестным по отношению к себе.)
Я полагаю, что разговоры о разделенности текста и автора могут быть
более или менее уместны, когда речь идет об Интернет-авторе, фактически
лишенном имени и тела, то есть о ситуации, когда о своей связи с текстом
знает только сам автор. Во всех остальных случаях идея отдельности текста от
автора имеет либо метафизическую (текст как выражение неких надличностных
сущностей), либо деконструктивистскую (текст как непременно объект
толкований и манипуляций, неподвластных автору) подоплеку. Обе идеи достойны
сильнейшего недоверия, как исчерпавшие или серьезно дискредитировавшие себя
на современном культурном этапе. Автор не может целиком обусловить
восприятие текста (в этом плане текст действительно самоценен), однако автор
может влиять на контекст восприятия, он может внетекстовыми практиками
поддерживать, расширять, варьировать или отменять связь с текстом,
существующую изначально.
Жест издательства "НЛО" проявил и усилил конфликт между двумя моими