"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

четвероместная... Ну-с?
- Так, Ляпунова решилась ехать со мной далее по петербургской же дороге
в дом извозчика, который с нами ехал за Клином, в 35 верстах, а в каком
селении, не упомнию.
- В Городище, - подсказал секретарь.
- Да, точно. Мы намеревались, чтобы мне там остаться, а ей ехать со
своими людьми в обоих экипажах в Москву, мне же дожидаться возвращения моей
коляски и потом следовать за границу. 12 сентября приехали мы в дом к
извозчику вечером, где и ночевали, а на другой день извозчик имел надобность
остаться дома, а в проводники давал нам своего сына, который в то время был
на работе. Я остался еще день у извозчика. Между тем Ляпунова потихоньку от
меня посылала извозчика искать священника, который обвенчал бы нас, и нашел
такого в деревне Шоше, но он не мог приехать по случаю праздника. Тогда я,
не желая больше там жить, упросил Ляпунову ехать в Москву. 14-го числа она
уехала, и расстались с тем, чтобы она выхлопотала мне дозволение служить и
быть русским подданным, а в случае неудачи чтобы она приехала ко мне, в
Митаву. Но на другой день приехал в то селение ведомства московской управы
благочиния частный пристав и, взяв меня, за стражей привез в Москву,
представил обер-полицмейстеру, а от него представлен к губернатору, а от
губернатора я препровожден сюда.
Вульф кончил. Его, видимо, утомило продолжительное показание. Солнце
довольно высоко поднялось к полудню и изменило картину освещения залы,
длинного судейского стола с зерцалом, которое бросало теперь тень на худое
лицо секретаря и ярко горело позолотой рам и двухглавого орла.
- Ну а относительно политических обстоятельств? - спросил
первоприсутствующий, медленно нюхая табак из дорогой "пожалованной"
табакерки.
Вульф тряхнул головой, он чувствовал, как она отяжелела.
- В бытность мою сей раз за границей, - начал он усталым голосом, - во
все время нигде я, кроме Пруссии, не жил, ни с кем никаких относящихся до
нынешних политических обстоятельств связей, ни переписок не имел, ниже
когда-либо мысленно занимался чем-нибудь на вред какой-либо нации; в Россию
же осмелился въехать по уверению госпожи Ляпуновой, что пребывание мне здесь
позволено, в чем я нимало не сомневался и считал себе за долг верить такой
особе, которая совсем мне предана и готовилась быть мне супругой.
- Довольно; можете идти.
Вульф вышел, шатаясь. В дверях опять блеснули штыки.
- Ввести генеральшу Ляпунову.
Секретарь вышел, а присутствующие с улыбкой переглянулись.
- Видно, как кошка, влюблена, - бросил словцо первоприсутствующий.
- Немудрено, мужик ражий.
- А второй раз влопался, - заметили другие члены.
- Что ж! И баба сытная...
Дверь отворилась, сверкнули штыки, и в залу вошла Ляпунова под густой
черной вуалью.
- Возьмите место, сударыня, - любезно сказал первоприсутствующий,
указав на стоящее в стороне кресло, - и потрудитесь приподнять вуаль.
Ляпунова повиновалась. Красивое лицо ее было заплакано.
- Извините, сударыня, долг службы, - еще ласковее заговорил главный
судья, - мы вас долго не задержим. Скажите, пожалуйста, вы утверждаете на