"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

собралась идти к обедне и только вышла в сени - почтальон в дверях! Она так
и обмерла и от неожиданности, и от тайной радости, и от страху.
- Авдотья Никитишна! Вот вам письмо, - сказал почтальон тихо и
нерешительно подал письмо.
- Спасибо вам... мерси.
Не успела она опомниться, как кто-то обнял ее...
В каком-то тумане, вся пылающая, она вырвалась и убежала в комнату.
Щеки ее пылали, сердце колотилось....
Она наткнулась на генеральшу и чуть не сбила ее с ног.
- Что ты! Что ты, ополоумела?
- Марья Дмитриевна! Письмо! - сказала девушка, задыхаясь. - Вот оно...
теперь все...
Думая, что в самом деле уже все сделано, Марья Дмитриевна также
растерялась от радости.
- Давай, Дунюшка, скорей! Ох, и обрадовала, и напугала.
Письмо вскрыто. У Дуни подкосились ноги, и она села. Марья Дмитриевна с
жадностью стала читать.
"Матушка! Дело мое по сю пору шло весьма хорошо и с отменным успехом,
но теперь остановилось".
Марья Дмитриевна села. И ее ноги подкосились. Краска, покрывавшая было
ее щеки, стала уступать место смертельной бледности.
"...Но теперь остановилось, - машинально читала она, - однако ж на
хорошем пути, это потому, что проявились опять требования, на которые я не
смел дать обещания без воли вашей, зная, сколь много уже стоит. Итак, теперь
мне нечего здесь будет делать: до времени я решился в Москву отправиться, и
если вы согласитесь на их требования, то, так как дело уже не токмо зачато,
но почти уже совершено, лишь только на волоску висит, то буде согласитесь
еще на потерю, вмиг кончится; но об этом надобно весьма вам пораздуматься,
решиться или нет; к тому же предстали новые препятствия... я здесь
размучился, имея дело с людьми весьма... Итак, я после этого письма, которое
есть последнее, сам через два дня выеду из Петербурга в Москву и подробно
обо всем вам уведомлю и изъясню. Я к делу прилагал все свои силы, в чем вас
последствия дела могут уверить".
Марья Дмитриевна в раздумье опустила голову:
- Горько. Однако ничто еще, кажется, не потеряно. Нужны только деньги.
Что ж! Двадцать тысяч уже пожертвовано, можно и еще: счастье дороже денег.
Только надо его подождать: пишет, что уезжает. Может, скоро и здесь будет.
Тогда узнаю все, да и денег сколько нужно, скажет. Нечего делать, надо
ждать.
А Дуня, казалось, дохнуть не смела. Она почувствовала, что на лице у
нее огненные следы, что следы эти все узнают...
- Ну, Дунюшка, пойдем к обедне, помолимся, - грустно и задумчиво
сказала Марья Дмитриевна.
Дуня встала и машинально пошла за своей благодетельницей. Куда девалась
ее резвость, озорничество!
И снова потекли дни за днями. Ждали Красовского; но он не приехал.
Ляпунова все чаще и чаще стала плакать, особенно когда к ней приводили ее
Петю... "Вылитый он!"
Она уже стала сомневаться в верности Красовского.
Дуня боялась уже выбегать за ворота, но вся ее мысль была там, а чаще