"Альберто Моравиа. Дом, в котором совершено преступление" - читать интересную книгу автора

- Вас это удивляет? - снова заговорила она с горькой иронией. Удивляет?
Но ведь нужно как-то жить, верно? Ну так вот... - При этом она попробовала
улыбнуться. Но тут глаза ее наполнились слезами, и Туллио слишком поздно
понял, что в своем возмущении зашел слишком далеко.
- Простите меня, - поспешно сказал он. - Но вы должны понять...
Она жестом остановила его.
- Не надо, не извиняйтесь... Вы правы... Но я же. вам говорю, нужно
жить... И если ничего не умеешь - ни играть, ни выигрывать, тогда... - Она
не договорила и снова улыбнулась. - Только неправда, что я с ним заодно,
добавила она.
Слезы теперь так и катились у нее из глаз, и все лицо было мокрое.
Наступило долгое молчание. Туллио сердился на себя за свою оплошность и
был встревожен тем, что услышал. Ему было жаль, что он огорчил эту женщину;
но вместе с тем он не мог отказаться от своих оскорбительных подозрений.
- Простите меня, - повторил он наконец с досадой.
Она покачала головой, как бы говоря: "Ну, конечно же, я вас прощаю", и,
глядя на него сквозь слезы, положила свою обнаженную руку на его. Сначала
эта рука была расслабленная и безвольная, но потом неторопливо и с
ловкостью, которая странным образом не вязалась с ее слезами, женщина
переплела свои пальцы с пальцами Туллио. Рука у нее была большая, гладкая,
изящная, нежно-белая, слегка розоватая, длинные пальцы с овальными и острыми
ногтями потихоньку сгибались, теснее сплетаясь с пальцами Туллио, движения
их были вкрадчивые и плавные, совсем как у морских звезд, которые
передвигаются по каменистому дну в прозрачной воде, мягко собирая и
распрямляя свои розовые щупальца. Одним словом, эти движения пальцев были
обольстительны. Они двигались как бы независимо от женщины, которая все
плакала. Туллио овладели страх и волнение. Она была так хороша и ее белая
округлая рука так томно сжимала его руку, что он невольно загорелся
желанием; но в то же время он смертельно боялся попасть в ловушку, которую
она, сговорившись с мужем, могла ему расставить. Некоторое время они
молчали. Де Гасперис была задумчива и, казалось, плакала уже не так горько,
а Туллио глубоко волновало ее прикосновение. Потом она резко отдернула руку
и встала.
- Я хочу выйти на воздух, - сказала она, быстро оглянувшись.
Пожалуйста, пойдемте в сад.
Она сказала это, глядя куда-то мимо него, лицо ее было залито слезами;
потом она быстро и решительно подошла к столику игроков, наклонилась к мужу
и, видимо, сказала, что идет с Туллио в сад. Туллио, сидевший у камина,
видел, как Де Гасперис кивнул, не отрываясь от карт, но остальные трое с
удивлением посмотрели на ее залитое слезами лицо. Она не обратила на это
внимания и, все так же величественно пройдя через убогую комнату, подошла к
двери, откуда знаком пригласила Туллио последовать за собой. Ему ничего не
оставалось, как повиноваться. Де Гасперис надела черную меховую шубу,
которая висела на вешалке, и оба вышли.
Ночь была холодная, вдали над землей медленно клубился серый туман,
мрачный и безмолвный. Дома превратились в мрачные тени, ярко светились огни
окон. В темный сад через решетку проникал свет одного фонаря, лишь кое-где
бросая белые и неверные блики на посыпанные гравием дорожки, стволы
деревьев, клумбы, вырывая из темноты то мокрую паутину, то колючую путаницу
веток, то журчащую, поблескивающую воду. Все выглядело более смутным и