"Альберто Моравиа. Дом, в котором совершено преступление" - читать интересную книгу автора

действительно ловушка... только они меня и видели".
Но вскоре то, чего он боялся и хотел избежать, произошло. Их близость,
вернее, доверие, которое теперь оказывала ему Де Гасперис, возрастало. После
каждого приступа откровенности к ней ненадолго возвращалась прежняя
холодность, а потом их близость становилась еще интимнее и, как ему
казалось, опаснее. Вечер за вечером она рассказывала ему свою жизнь или по
крайней мере ту ее часть, которая, по ее мнению, могла возбудить у Туллио
сочувствие, а она так в нем нуждалась. Туллио узнал, что Де Гасперис по уши
в долгах; что, кроме карточных проигрышей, он еще обанкротился, спекулируя
на бирже; что он должен крупные суммы не только Пароди и Локашо, но и
надменному, замкнутому Варини.
- И вот чего я ему никогда не прощу, - добавила она, краснея. - Делая
все эти долги, он использовал меня.
От удивления Туллио забыл об осторожности и спросил, что это значит.
Она поколебалась, прежде чем ответить. Потом медленно, ровным тоном, но то и
дело краснея, рассказала, что Пароди, Локашо и Варини давно влюблены в нее.
Варини по замкнутости характера никогда не выказывал свое чувство, он
самолюбиво молчал и хмурился, а двое других действовали открыто и имели
заранее обдуманные планы. Более того, против своей воли она узнала про эти
планы.
- Пароди, - объяснила она, - хочет, чтобы я жила у него на содержании в
уютной квартире, которую он уже обставил и приготовил для меня... Две
горничные, машина, шофер в ливрее, фарфор, платья, драгоценности... все,
чего я лишена... словом, идеальный образец содержанки делового человека...
Локашо же, наоборот, как бы это сказать... - Она рассмеялась с высокомерной
горечью. - Локашо хочет все устроить по-семейному: я могла бы жить с ним в
Пулье в его усадьбе... Разумеется, у меня будет все, чего я пожелаю, но в
пределах дома... Я должна жить с его тремя или четырьмя сестрами и стариками
родителями... пока не получу развод. Потому что он хочет на мне жениться...
Я стала бы тогда синьорой Локашо... - Она коротко рассмеялась и замолчала.
- А Варини? - невольно вырвалось у Туллио.
Он заметил, что ее надменное и презрительное лицо приобрело вдруг более
мягкое, хотя не менее отчужденное выражение.
- Варини не такой, - сказала она сдержанно. - Я знаю только, что он
меня любит... А об остальном он никогда не говорит, не хочет начинать
первым... Самолюбивый и гордый, он считает, что это я должна его просить...
Тогда, может быть, я узнала бы, - она опять засмеялась, - третий вариант
своей судьбы... - Наступило долгое молчание. - Меня, или, вернее, нас,
спасает только одно, - снова пустилась она в откровенности, полная стыда тем
более беспощадного, что говорила оскорбительные для себя вещи, - то, что они
видят друг друга насквозь и ревность их как-то сдерживает, не позволяет им
прибегнуть к шантажу, начать постыдную торговлю, что каждый в одиночку не
преминул бы сделать... Но хуже всего то, что Тино это знает и использует в
своих целях... Заставляет их играть... и не только играть... А это... голос
ее задрожал от негодования, - это ужасно... Этого я ему никогда не прощу...
Никогда! - Она еще несколько раз повторила это "никогда" и, вся зардевшись,
тяжело дыша широкой, пышной грудью, умолкла. Наступило молчание. После этих
откровений все самые нелепые страхи снова охватили Туллио, и хотя многие из
них он не мог бы даже выразить словами, они не давали ему покоя. "Ах, вот
как, - думал он, - значит, муж вытягивает деньги из мужчин, влюбленных в его