"Альберто Моравиа. Я и Он " - читать интересную книгу автора

в сейф трубочки облигаций. И снова "он" меня подначивает: "- Сними сандалию
с правой ноги.
- Что-что? - Или с левой, неважно.
- С какой стати? - Ясно с какой: чтобы засунуть разутую ногу между
коленками "жрицы" и протолкнуть ее вперед, докуда сможешь.
- Совсем, что ли, спятил? Кто так делает? Представляяешь, какой будет
скандал? - Может, и будет. А если не будет, то...
- То? - То, значит, делают".
Снова подчиняюсь "ему", хоть и с опаской. Нагибаюсь, протягиваю руку к
правой ноге, стаскиваю сандалию и бесшумно ставлю ее на пол. Затем
протискиваю ступню между ступнями "жрицы", сдвинутыми на нижней перекладине
стола. О чудо! Она не только не убирает ноги, но и не сопротивляется. Под
напором моей ступни - не таким уж и сильным - они размыкаются.
Беспрепятственно поднимаюсь между лодыжками, затем между икрами. Чем выше я
проталкиваю ступню, тем как бы "естественнее" раздвигаются ее ноги,
сопротивляясь ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы создать
впечатление, будто они не подчиняются ничьей воле, а раскрываются только
потому, что моя ступня их раскрывает. Продолжаю восхождение. Чувствую по
бокам голени твердость колен. Мгновение - и они тоже уступают, не спеша, с
той величественной и таинственной медлительностью, с какой растворяются
врата пещеры с сокровищами в историях о Синдбаде-Мореходе. Однако "жрица"
сидит от меня слишком далеко, чтобы я смог дотянуться ногой выше ее колен.
Тут "он" вмешивается с уже готовым советом: "- Сдвинься на краешек стула,
чтобы как можно дальше вытянуть ногу.
- А если сюда войдут и увидят, как я разлегся на стуле и запустил
разутую ногу между ногами клиентки, что обо мне подумают? - Что ты смелый,
предприимчивый мужчина без всяких предрассудков".
Подхалим! Ладно, придется довести это дело до конца; посмотрим хотя бы,
чем все кончится. Озираюсь: в зале по-прежнему пусто; сквозь наждачное
стекло вижу, как руки "жрицы" невозмутимо отрезают купоны. Съезжаю на самый
край стула, почти растягиваюсь и проталкиваю ступню как можно дальше, чуть
ли не до лобка. Но до лобка все же не достаю. Сколько ни сжимаю пальцы в
носке, пытаясь определить, где нахожусь, все равно не чувствую мягких
завитков лобковой поросли. Вместо этого - вот так сюрприз! - совершенно
неожиданно обе ляжки, словно все те же ревнивые створки раковины или
предательские челюсти капкана, плотно стискивают щиколотку так, что она
намертво застревает в их объятиях. Не могу понять: то ли моя щиколотка
покрылась потом, то ли это потеют сжимающие ее ляжки? Как бы то ни было,
влажная и вместе с тем на удивление "холодная" испарина выделяется из этого
живого телесного футляра.
"Он" не отчаивается и подбадривает меня в своей неунывающей,
бесшабашной манере: "- Не боись, раскроются. Если, конечно, раскроются.
- Допустим, только не могу же я торчать так вечно, развалившись на
стуле и намертво застряв в этих богатырских мускулах? Прямо как вор в
курятнике, угодивший ногой в капкан! - Вот увидишь, скоро они раскроются".
И точно: раскрываются. Но с единственной целью вытолкнуть меня.
Внезапно зажим ослабевает, и моя ступня срывается в пустоту. "Жрица" садится
ко мне боком и закидывает ногу на ногу. Я прихожу в бешенство.
"- Опять я из-за тебя лопухнулся! И все без толку".
Злой как черт, я наклоняюсь, нащупываю сандалию и надеваю ее. Затем