"Альберто Моравиа. Я и Он " - читать интересную книгу автора

"снизу". Мямлю: - Да, вот купил облигации, и за них набегают...
- Проценты, известное дело.
- Нет, я хотел сказать, если у тебя семья, глупо держать деньги в банке
и проедать...
- Капитал. Верно. И какие это облигации? Государственного займа? - Одни
государственные, другие нет.
- И какой там процент? - Маурицио, ты и сам прекрасно знаешь. Лучше
меня. Так чего же тогда...
- Готов поспорить, что у тебя найдутся и промышленные акции.
- Кое-что найдется.
- И золото, в слитках или монетах.
- Нет-нет, золота нет.
- И доллары, а то и швейцарские франки.
- Доллары есть. Все говорили, что лира будет падать, и я решил
прикупить немного долларов. Кстати, это мысль, я не стану трогать облигации
и передам тебе всю сумму в долларах. Так будет проще.
Очередная ловушка! Уже четвертая! - Значит, у тебя достаточно долларов,
чтобы внести взнос именно в них. Поздравляю! Рико, тебя раздавили!
Расплющили! Растерли! Как таракана! Как вошь! Хотя ты и есть вошь, и не
потому, что законно вложил твои потом и кровью добытые сбережения, а потому,
что дал слабину перед Маурицио. Потому что, как всегда, моментально
распластался с задранными лапками "снизу". Маурицио встает.
- Вот что, давай так. Ты продаешь свои облигации или меняешь доллары и
передаешь мне всю сумму, ну, скажем, через недельку, в итальянских лирах. Я
тем временем ставлю в известность группу, и мы назначаем дату собрания.
- А что я буду делать всю неделю? Могу продолжать работу над
сценарием? - Конечно, можешь. Само собой разумеется, в соответствии с той
линией, которую мы сегодня наметили.
- А как насчет режиссуры? Мы уже в коридоре. Маурицио идет впереди, не
обращая на меня никакого внимания; а я суетливо поспеваю за ним, как
перепуганный щенок.
- Рико, насчет режиссуры ничего не могу тебе обещать. Это не от меня
зависит.
- Да ладно тебе! Ведь отец Флавии - один из спонсоров фильма. А
Флавия - твоя невеста.
- И что из того? - То, что ты вправе предложить меня в качестве
режиссера.
Он не говорит ни "да", ни "нет". Еще бы, ведь он "сверху" и намерен
удерживать меня "снизу". Одной рукой Маурицио открывает дверь, а второй -
страшно сказать! - он, этот двадцатитрехлетний сосунок, треплет по щеке
меня, тридцатипятилетнего мужчину. Покровительственно-великодушным тоном он
изрекает: - Занимайся своим делом. И не забудь о долларах. Желаю удачи.
Пока! Дверь закрывается. Я опрометью бросаюсь к туалету, рывком распахиваю
дверь, подбегаю прямо к унитазу, молниеносно расстегиваюсь, резким движением
достаю "его" и мочусь, широко расставив ноги. Все это время я сдерживался
из-за моей всегдашней стеснительности, сковывающей меня в присутствии
Маурицио. Светлая, почти прозрачная струя, толщиной с веревку, врезается в
фарфоровый овал и заливает его с обеих сторон, прежде чем низвергнуться
вниз, где уже пузырится белесая пена. Теплый, немного терпкий запах мочи
достигает моих ноздрей. Пока мочусь, поддерживаю на ладони "его", мошонку и