"Альберто Моравиа. Я и Он " - читать интересную книгу автора

- Так ведь и в твоем с Флавией наброске Родольфо и Изабелла не стали
убивать мошенника-антиквара.
- Да, но не из жалости, не из политической незрелости, не от ужаса
кровопролития и так далее и тому подобное, как в твоем сценарии.
- А из-за чего же тогда? - Из тактических соображений.
- А что, разве Родольфо и Изабелла не могут испытывать жалости? - Нет,
не могут.
- Почему? - Потому что революционерам не свойственно испытывать жалость
к предателям и тем более действовать, а точнее, бездействовать из жалости.
Знаешь, о чем говорит эта твоя жалость, с которой ты так носишься? - О
чем? - О том, что на самом деле ты воспринимаешь группу из фильма, а
следовательно, и нашу группу, послужившую ее прообразом, как сборище
маменькиных сынков, трусливых и безобидных, которые решили поиграть в
революционеров.
- Это не так.
- Так, так.
- Нет, Маурицио, я просто хотел по-своему осмыслить положение вашей
группы.
- И каково же, по-твоему, это положение? - Ну, это как положение
человека, который твердо намерен совершить, но пока еще не совершил...
экспроприацию.
И снова я горжусь собой. Аи да я, аи да молодец! И снова Маурицио
невозмутимо удерживается "сверху" и отвечает совершенно спокойно: - Верно,
мы еще не совершили экспроприацию. Но это не имеет значения. Все равно ты
должен был отразить истинную природу нашей группы.
- В чем же, по твоему мнению, заключатся истинная природа вашей
группы? - Истинная природа нашей группы в том, что она представляет собой
группу профессионалов, а не сборище маменькиных сынков. Что делают
профессионалы? Они собираются вместе, чтобы разработать и осуществить некий
проект. Проект не удается, как это случилось в сюжете нашего фильма. Ладно.
В следующий раз получится. Тем временем группа не распадается, не
отказывается от борьбы, не отходит от революционной деятельности. Наоборот,
она пытается обнаружить ошибку, из-за которой рухнул весь проект. Поэтому в
нашем наброске повествование действительно ведется закадровым голосом, как и
в твоем сценарии, но в голосе Изабеллы, дающей на заключительном собрании
группы отчет о срыве экспроприации, нет ни уныния, ни печали. По нашему
замыслу, чтение отчета - холодное, отрешенное, научное - явилось бы
подходящим комментарием к фильму. А уж о ностальгии по героической молодости
и речи быть не может! Странно! Правду о группе Маурицио, несомненно, сказал
я. Маурицио же вольно или невольно утверждает то, что не соответствует
истине. И несмотря на это, он, как обычно, находится "сверху", а я со всей
моей правдой - "снизу". Неожиданно для самого себя выбрасываю белый флаг и
отчеканиваю: - Ты прав. Хорошо, я уничтожу свой сценарий и перепишу все
заново.
"Униженец" вечно обречен на ошибку, он никогда не попадает в точку.
Внезапно, по непонятным для меня причинам, Маурицио смягчается: - Нет,
уничтожать сценарий вовсе не обязательно. Достаточно его исправить.
Закадровый голос так или иначе должен принадлежать Изабелле. Но в нем не
должны звучать ностальгические нотки по героической молодости. Изабелла
читает свою речь громко, уверенно, жестко. Что касается финала, то его