"Альберто Моравиа. Я и Он " - читать интересную книгу автора

это уже по части культуры. Тут нам без Рико не разобраться, ведь он прочел
чуть ли не все книги". Впрочем, ты в этом не виноват. Во всем виноват "он".
Да-да, именно по "его" вине ты никогда не мог достичь отрешенной,
сублимированной культуры, которая, собственно, на то и существует, чтоб
порождать другую культуру, то есть власть. Будучи по природе своей
узколобым, ты и поступил как все узколобые: взял то, в чем нуждался для
твоих сценариев, и выбросил то, что дало бы тебе власть. И вот, проглотив
уйму всяких книг, ты остался по сути дела необразованным, причем в той
унизительной форме, что свойственна узколобым: с напыщенной, иллюзорной
верой в собственную образованность.
Так, сурово, но справедливо, взывают ко мне мои книги. Отвращение и
подавленность, должно быть, отчетливо проступают на мое лице, потому что
Фауста спрашивает встревоженно: - Что с тобой? Что-нибудь тут не так?
Честное слово, кабинет все время заперт, я каждое утро вытираю пыль и
проветриваю.
Встряхиваюсь и отвечаю сухо: - Нет, нет, все в полном порядке.
Затем уверенно направляюсь к нужной полке и достаю энциклопедию
психоанализа. Перелистывая ее, обращаюсь к Фаусте: - Хочешь знать, почему я
стал жить отдельно? Она смотрит на меня рассеянным, непонимающим взглядом. Я
открываю энциклопедию на хорошо известной мне странице и медленно читаю
вслух: - "СУБЛИМАЦИЯ. Процесс, объясняющий, согласно Зигмунду Фрейду,
различные механизмы индивидуальной активности, не связанной внешне с половой
природой индивида, но мотивированной силой полового влечения. К
сублимированным видам индивидуальной активности Фрейд относил прежде всего
творческую и умственную деятельность". - Здесь я останавливаюсь и повторяю
по слогам: - Твор-чес-кую и умст-вен-ную де-я-тель-ность. - После короткой
паузы дочитываю: - "Половое влечение считается сублимированным в той
степени, в какой оно переключено на новую цель и направлено на социально
приемлемые объекты".
Я закончил. Закрываю книгу и ставлю ее на место. Немного погодя
спрашиваю у Фаусты: - Теперь поняла, зачем мне нужно пожить одному,
сосредоточиться и как следует разобраться в себе? - Нет: От такой тупости я
разом теряю терпение и перехожу на крик: - Затем, что, пока я живу с тобой и
мы каждый день, а то и дважды в день занимаемся любовью, я благополучно
остаюсь прежним узколобиком. И никакой тебе сублимации. Поняла? Узколобиком,
то бишь бедолагой, недоумком, бездарем, малахольным страдальцем с огромным,
могучим пенисом и крохотными, слабосильными мозгами. Вот зачем! Узколобик:
именно такие-то и устраивают всех этих Протги - с ними никаких забот.
Узколобик: добропорядочный гражданин, примерный муж, чуткий родитель, даром
что психованный рогоносец и отец не своего ребенка. Узколобик! Безмозглая,
покорная скотина, все жизненные притязания которой сосредоточены ниже пояса.
Грубая тварь, домогающаяся исключительно вот этой штуковины. - Обуреваемый
яростью и одновременно желанием, я протягиваю руку, развязываю поясок халат,
заголяю Фаустин живот и хватаю обеими руками обильную густую поросль ее
подбрюшья с диким криком: - Ну что, дошло или надо еще объяснить? - Аи, мне
больно! До меня дошло только то, что твой Фрейд не хочет, чтобы мы
занимались любовью. А меня это и не очень беспокоит. Я только хочу, чтобы ты
меня любил, чтобы вернулся ко мне и Чезарино. Да пусти же, больно ведь! -
Так дошло или нет? - Дошло, дошло, что ты меня больно щиплешь, отпусти!
Между прочим, ты всегда первый начинаешь заигрывать. По мне, так хоть сейчас