"Томас Мор. Утопия" - читать интересную книгу автора

после этого замечания их сочтут круглыми дураками, если они не сумеют
придумать чего-нибудь такого, чем можно опорочить чужую выдумку. Если других
средств нет, то они прибегают к следующему: это, говорят они, нравилось
нашим предкам, а мы желали бы равняться с ними в мудрости. И на этом они
успокаиваются, считая, что подобным замечанием прекрасно себя защитили. Как
будто великая опасность получится от того, если кто в каком-либо деле
окажется умнее своих предков. А между тем всему, что ими удачно установлено,
мы с полным спокойствием предоставляем существовать. Но если по какому-либо
поводу можно придумать нечто более благоразумное, то мы тотчас страстно
хватаемся за этот довод и цепко держимся установленного ранее. С подобными
высокомерными, нелепыми и капризными суждениями я встречался неоднократно в
других местах, а особенно однажды столкнулся с ними в Англии.
- Скажи, пожалуйста,спрашиваю я,- так ты был в нашей стране?
- Да,- ответил он,- и провел там несколько месяцев после поражения
западных англичан в гражданской войне против короля, которая была подавлена
безжалостным их избиением. В это время я многим обязан был досточтимому отцу
Иоанну Мортону, архиепископу Кентерберийскому и кардиналу, а тогда также и
канцлеру Англии. Этот муж, друг Петр (я обращаюсь к тебе, так как Мор знает,
что я имею в виду сказать), внушал уважение столько же своим авторитетом,
как благоразумием и добродетелью. Стан у него был средний, но не согбенный
от возраста, хотя и преклонного. Лицо внушало почтение, а не страх. В
обхождении он был не тяжел, но серьезен и важен. У него появлялось иногда
желание слишком сурового обращения с просителями, впрочем без вреда для них;
он хотел этим испытать, какою находчивостью, каким присутствием духа
обладает каждый. В смелости их, но отнюдь не связанной с нахальством, он
находил большое удовольствие, так как это качество было сродни и ему самому,
и он признавал такого человека пригодным для служебной деятельности. Речь
его была гладкая и проникновенная. Он обладал превосходным знанием права,
несравненным остроумием, на редкость дивной памятью. Эти выдающиеся
природные качества он развил учением и упражнением.
Король вполне полагался на его советы; в мою бытность там находило в
них опору и государство. С ранней юности, прямо со школьной скамейки, попал
он ко двору, провел всю жизнь среди важных дел и, постоянно подвергаясь
превратностям судьбы, среди многих и великих опасностей приобрел большой
государственный опыт, который, будучи получен таким образом, нескоро
исчезает.
По счастливой случайности я присутствовал однажды за его столом; тут же
был один мирянин, знаток ваших законов. Не знаю, по какому поводу он нашел
удобный случай для обстоятельной похвалы тому суровому правосудию, которое
применялось в то время по отношению к ворам; их, как он рассказывал, вешали
иногда по двадцати на одной виселице. Тем более удивительным, по его словам,
выходило то, что, хотя незначительное меньшинство ускользало от казни, в
силу какогото злого рока, многие все же повсюду занимались разбоями. Тогда
я, рискнув говорить свободно в присутствии кардинала, заявил:
"Ничего тут нет удивительного. Такое наказание воров заходит за границы
справедливости и вредно для блага государства. Действительно, простая кража
не такой огромный проступок, чтобы за него рубить голову, а с другой
стороны, ни одно наказание не является настолько сильным, чтобы удержать от
разбоев тех, у кого нет никакого другого способа снискать пропитание. В этом
отношении вы, как и значительная часть людей на свете, по-видимому,