"Томас Мор. Утопия" - читать интересную книгу автора

насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже
если бы она могла дожидаться покупателя, они продают за бесценок при
необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это,
то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицу по
заслугам или скитаться и нищенствовать? Впрочем, и тут, как бродяги, они
попадают в тюрьму за свое праздное хождение,- никто ведь не нанимает их
труд, хотя они самым пламенным образом предлагают его. А хлебопашеству, к
которому они привыкли, нечего делать там, где ничего не сеют. Ведь
достаточно одного овчара или пастуха вообще, чтобы пустить под пастбище ту
землю, для надлежащей обработки которой под посев требовалось много рук.
От этого также сильно поднялась во многих местах цена на хлеб. Мало
того, и сама шерсть возросла в цене настолько, что покупать ее стало
совершенно не под силу более бедным людям, занимавшимся приготовлением из
нее одежды, и потому большинство из них от дела должно переходить к
праздности. Дело в том, что после умножения пастбищ бесчисленное количество
овец погибло от чумы, как будто этот мор, посланный на овец, был отмщением
свыше за алчность их владельцев, хотя справедливее было бы обратить эту
гибель на собственные головы владельцев. Но если даже количество овец сильно
возрастет, то цена на шерсть все же нисколько не спадет, потому что если
продажу ее нельзя назвать монополией, так как этим занято не одно лицо, то,
во всяком случае, это - олигополия. Ведь это дело попало в руки немногих и
притом богатых людей, которых никакая необходимость не вынуждает продавать
раньше, чем это им заблагорассудится, а заблагорассудится им не раньше, чем
станет возможным продать за сколько им заблагорассудится. Та же причина
вызывает одинаковую дороговизну и прочих пород скота, и даже в тем большей
степени, что с разрушением поместий и сокращением хлебопашества нет лиц,
которые бы заботились о приплоде. Упомянутые богачи не выращивают ни ягнят,
ни телят, но, купив их в других местах за дешевую цену, они откармливают их
на своих пастбищах и перепродают дорого. Позволяю себе думать, что все
неудобство такого положения дел еще не ощущается. Именно, до сих пор эти
лица создают дороговизну скота только там, где продают его. Но когда они
будут вывозить его с места покупки несколько быстрее, чем он может
рождаться, то и там также запас его будет мало-помалу уменьшаться, и здесь
по необходимости недостаток его будет очень ощутителен.
Таким образом, ненасытная алчность немногих лиц обратила в гибель
вашему острову то самое, от чего он казался особенно счастливым. Эта
дороговизна хлеба служит причиною того, что каждый отпускает от себя
возможно большее количество челядинцев, но, спрашивается, на что, как не на
нищету или - к чему можно легче склонить благородные натуры - на разбой?
Далее, к этой жалкой нищете и скудости присоединяется неуместная
роскошь. Именно, и у слуг знати, и у ремесленников, и почти что у самих
крестьян, одним словом, у всех сословий заметно много чрезмерной пышности в
одежде, излишняя роскошь в еде. Разве не посылают прямо на разбой своих
поклонников, после предварительного быстрого опустошения их кошельков, все
эти харчевни, притоны, публичные дома и еще раз публичные дома в виде винных
и пивных лавок, наконец, столько бесчестных игр - кости, карты, стопка,
большие и малые мячи, диск?
Уничтожьте эти губительные язвы, постановите, чтобы разрушители ферм и
деревень или восстановили их, или уступили желающим восстановить и строить.
Обуздайте скупки, производимые богачами, их своеволие, переходящее как бы в