"Ги де Мопассан. Пьер и Жан" - читать интересную книгу автора Итак, тот, кто является поборником чистой психологии, только на то и
способен, чтобы подставлять самого себя на место каждого из персонажей в тех разнообразных положениях, в какие он их ставит, ибо он не в силах изменить свои органы, те единственные посредники между нами и внешним миром, которые навязывают нам свои восприятия, определяют нашу чувстви- тельность, создают в нас душу, существенно иную, чем у других. Наше вос- приятие, наше познание мира, приобретенное при помощи наших органов чувств, наши понятия о жизни - все это мы можем только частично перенес- ти на те персонажи, чью сокровенную и неведомую сущность мы собираемся раскрыть. Таким образом, только самих себя всегда и показываем мы в об- лике короля, убийцы, вора или честного человека, куртизанки, монахини, юной девушки или рыночной торговки, потому что нам приходится ставить перед собой такую проблему: "Если бы я был королем, убийцей, вором, кур- тизанкой, монахиней, девушкой или рыночной торговкой, что бы я делал, что бы я думал, как бы я действовал? Мы разнообразим свои персонажи только тем, что меняем возраст, пол, социальное положение и все условия жизни нашего я, которое природа ограничила непреодолимой стеной органов восприятия. Умение здесь состоит только в том, чтобы не дать читателю угадать это я под различными масками, предназначенными скрывать его. Но если, с точки зрения полной точности, чистый психологический ана- лиз является спорным, он может всетаки дать нам столь же прекрасные про- изведения искусства, как и всякий другой метод работы. Вот сейчас появились символисты. А почему бы и нет? Их мечта как ху- дожников достойна уважения; особенно же ценно в них то, что они сознают Надо быть поистине слишком безумным, слишком смелым, слишком заносчи- вым или слишком глупым, чтобы еще отваживаться писать в наше время! Пос- ле стольких учителей, до такой степени разнообразных по своему характеру и по многосторонности своего гения, можно ли сделать что-нибудь, что уже не было бы сделано, сказать что-нибудь, что уже не было сказано? Кто из нас может похвастаться, что написал страницу или фразу, какие еще никог- да не были написаны? Когда нам приходится читать, - нам, до того пресы- щенным французской литературой, что самое тело свое мы ощущаем как некое тесто из слов, - случается ли нам найти хоть строчку, хоть мысль, кото- рая не была бы уже привычной для нас или, по крайней мере, предугаданной нами? Человек, ставящий себе целью только развлечь своих читателей уже зна- комыми приемами, пишет, с уверенностью и простодушием посредственности, произведения, предназначенные для невежественной и праздной толпы. Но те художники, над которыми тяготеет вся литература минувших веков, те, кого ничто не удовлетворяет, кому ничто не нравится, потому что они мечтают о лучшем, кому все кажется уже отцветшим, кто всегда ощущает свое твор- чество как бесполезную и пошлую работу, судят о литературном искусстве как о чем-то неуловимом, таинственном, что лишь слегка приоткрывается нам на некоторых страницах величайших мастеров. Двадцать стихов, двадцать фраз, которые нам случается иной раз прочи- тать, потрясают нас до глубины сердца, как изумительное откровение, но стихи, следующие за ними, похожи на любые другие стихи, проза, текущая дальше, похожа на любую другую прозу. |
|
|