"Ги де Мопассан. Пьер и Жан" - читать интересную книгу автора

чина отдать все, решительно все Жану и ничего не оставить Пьеру?
Чем дольше он размышлял, чем ярче оживало перед ним недавнее, прош-
лое, тем необъяснимее, невероятнее казалось ему это различие, установ-
ленное между ними.
От жгучей боли, от невыразимой тоски, сдавившей ему грудь, сердце
трепетало, словно тряпка на ветру. Казалось, все пружины сердца лопнули
и кровь, сотрясая его, струилась неудержимым, бурным потоком.
И он повторял вполголоса, точно в бреду: "Я должен узнать. Боже мой,
я должен, должен узнать".
Теперь он уходил мыслью еще дальше в прошлое, к более давним време-
нам, когда его родители еще жили в Париже. Но лица ускользали от него, и
это вносило путаницу в его воспоминания. Особенно настойчиво старался он
представить себе, какие были волосы у Марешаля - светлые, каштановые или
черные? Но это ему не удавалось, потому что последний его облик, облик
старика, заслонял все предыдущие. Все же он припомнил, что Марешаль был
тогда стройнее, что руки у него были нежные и что он часто, очень часто
приносил цветы, - ведь отец постоянно твердил: "Опять букет! Это безу-
мие, дорогой мой, вы разоритесь на розах".
А Марешаль отвечал: "Пустяки, мне это доставляет удовольствие".
И вдруг голос, голос матери, говорившей с улыбкой: "Спасибо, друг
мой", - так явственно зазвучал в его ушах, что ему почудилось, будто он
слышит его сейчас. Значит, много раз произносила она эти три слова, если
они так врезались в память сына!
Итак, Марешаль, господин Марешаль, богатый покупатель, подносил цветы
лавочнице, жене скромного ювелира. Любил ли он ее? Но как бы он мог под-
ружиться с этими мещанами, если бы не любил хозяйку дома? Это был чело-
век образованный, довольно развитого ума. Сколько раз он беседовал с
Пьером о поэтах и поэзии! Он оценивал писателей не как художник, но как
впечатлительный буржуа. Пьер в душе посмеивался над его восторгами, на-
ходя их несколько наивными. Теперь он понял, что этот любитель сентимен-
тальных стихов никогда, никогда не мог стать другом его отца, такого за-
урядного, такого будничного, для которого слова "поэзия" означало "глу-
пость".
Итак, этот Марешаль, молодой, свободный, богатый, сердце которого
жаждало любви, зашел однажды случайно в лавку ювелира, быть может, пото-
му, что заметил миловидную хозяйку. Он что-то купил, через день-другой
пришел опять, разговорился, потом стал частым посетителем, все ближе
сходясь с хозяевами и оплачивая дорогими покупками право бывать у них в
доме, улыбаться молодой хозяйке и пожимать руку мужа.
Ну, а лотом... потом... боже мой... что же потом?
Он любил и ласкал первого ребенка, сына ювелира, до рождения второго,
потом он хранил свою тайну до самой смерти; когда же могила закрылась,
когда его плоть обратилась в тлен, а имя было вычеркнуто из списка жи-
вых, когда все его существо исчезло навсегда и уже нечего было опа-
саться, нечего щадить и скрывать, он отдал все свое состояние второму
ребенку!.. Почему?.. Ведь он был неглуп, должен же был понять и предви-
деть, что почти неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка.
Итак, он решился обесчестить имя женщины? Зачем бы он это сделал, не
будь Жан его сыном?
И вдруг отчетливое, ужасное воспоминание потрясло душу Пьера: у Маре-